– Шеф, ты ничего не понимаешь в романтике! Ты предлагаешь воспользоваться вещью. Но только представь, как чудовище душой и чудовище телом, будто созданные друг для друга, избытком ощущений гасят мысли, как излишек масла гасит огонь…
– Вот же старый извращенец. – Берсеркия закончила изучать документ и мельком глянула на улизнувшую под шумок полутигрицу, наполнявшую кувшин содержимым одной из бочек. Впрочем, никакого желания интересоваться шепчущейся со своим отцом ба’астидкой, равно как и отвратительными желаниями своего теперь уже подчинённого, у неё не было. Воительница продолжала разговор с вампиром, но теперь словно обращалась ко всем сидящим за столом демонидам, до того косившимся на нового центуриона в ожидании. – Да плевать, делай что хочешь. Знаешь, Басабар, ты был прав – моё назначение прошло как по маслу. Никаких подозрений. У нас первый приказ, и это не вшивые зачистки. Через три полных ночи мы присоединяемся к Дикому Легиону.
За столом раздалось довольное бормотание, все присутствующие вояки испытали облегчение. До этого момента они чувствовали некоторую неуверенность.
– Так говоришь, будто до сих пор сомневалась в моём плане… шеф. – Надменный вампир самодовольным голосом особо подчеркнул слово «шеф» и сопроводил его наиграно-учтивым поклоном.
Берсеркия в ответ лишь глухо засмеялась и приняла кубок у возвратившейся к тому времени ба’астидки. Вампир же в свою очередь не собирался продолжать этот разговор. Полутигрица вновь приковала к себе внимание вечно молодого демонида, что тот наглядно продемонстрировал, демонстративно развернувшись спиной к столу – заскрипев разворачиваемым тяжёлым стулом. Басабар больше не обращал внимание на своих соратников, которые в свою очередь также старались не обращать внимания на очередную безумную выходку вампира.
Басабар жестом остановил Хано, явно спешившую поскорее выполнить свою работу и вновь улизнуть. Та смиренно остановилась и опустила глаза, всей своей позой выражая покорность. Вампир недовольно скривился, его явно не устраивало такое отношение объекта своей симпатии, однако он взял себя в руки и вновь вернулся к ласковым манерам, в которых на этот раз проскальзывали деловые нотки:
– Послушай, Ханарифай… Я правильно произношу твоё имя? Ходить угрюмой, это, должно быть, весьма занимательно, но и у приветливости есть свои безусловные достоинства. К примеру, неожиданные возможности, или, скажем, получение желаемых выгод.
Хано невольно покосилась на отца. Она осознавала, что его жизнь висит на волоске, она отдавала себе отчёт и в том, насколько беспрецедентной можно считать помощь умирающему от ран ма’алаки’ в лагере демонидов. Тигрица собралась с духом, и неуверенно прошептала:
– Хано’Ра’Фиа. –