– Голубчик, от чего же вы так себя не бережете? Вы только посмотрите на себя, вы же весь трясётесь, – барон изобразил удивление, словно только заметил, как его собеседник ёжится от холода и громко шмыгает носом. – Я приветствую вашу любовь к красивым видам. Но ей богу, нельзя так жертвовать своим драгоценным здоровьем ради красоты. Скорей поторопитесь в тепло. Не то, вы простудитесь и заболеете.
– Пожалуй, вы правы, – согласился с ним Геннадий Иванович поникшим голосом. Он с сожалением был вынужден признать, что ему ничего не удастся заполучить от этого важного господина. – Действительно, нужно идти, пока окончательно не околел.
Одной рукой он придерживал полы воротника, а вторую протянул для рукопожатия.
– До свидания. Рад был нашему знакомству, – под натянутой улыбкой, он, как смог замаскировал обиду, и тут вспомнил про предупреждение Аристарховны. – Приезжайте к нам ещё. Будем очень вам рады. Сможете по достоинству оценить наше гостеприимство.
– Спасибо, уважаемый Геннадий Иванович, – ответил взаимным рукопожатием барон. – Нам у вас здесь очень понравилось. Когда будем в следующий раз в России, обязательно к вам заедем. И будем рекомендовать ваш музей всем своим знакомым.
Они распрощались. Удручённый Геннадий Иванович потянулся к ручке входной двери, но тут, услышал из-за спины окрик барона:
– Геннадий Иванович, дорогой. Ещё один маленький вопрос. Вы уж простите, что вас задерживаю.
Тот, скукожившись от пронизывающего верта, нехотя повернулся. Теперь, на его осунувшемся лице не осталось и следа от былых приветливых эмоций. Он едва удержался, чтобы не нахамить, и не выплеснуть на барона изрядную порцию своего негодования. Но сдержался… Геннадий Иванович, считал себя интеллигентным человеком. И поэтому, подавив в себе раздражение, ровным голосом сказал:
– Чем могу быть полезен? Слушаю вас внимательно…
– Геннадий Иванович, мне право неловко. Но, я хотел бы принести извинения за доставленные вам неудобства, по поводу этого недоразумения с вашей сотрудницей. Уж не знаю, в чем она нас подозревает, но мы не сделали ничего плохого. Вы хороший человек, и поступили по отношению к нам благородно. Не позволили нас оскорбить и защитили от незаслуженной расправы. В знак признательности, я бы хотел сделать небольшое пожертвование для вашего музея. Не сочтите за труд – примите… Это от чистого сердца. Если не возьмёте, вы меня обидите.
Людвиг извлек из недр дорогого костюма пухлое портмоне. Вынул из него несколько пятитысячных купюр и протянул директору. Тот сразу повеселел, суетливо огляделся по сторонам – не наблюдает ли за ними кто-нибудь ненароком – и быстрым, ловким движением спрятал деньги во внутренний карман.
– Ну, что вы, господин Людовик…
– Людвиг, – поправил его барон.
– Да, Людвиг… Извините.