Я огляделась по сторонам. Моя мама беззаботно спит рядом. Её дыхание ровное и спокойное. Тёплое и родное. Её сон прервал тот самый хриплый пёс, с громоздкой цепью, звенящей об асфальт. Он громко лаял, но трусливо отбегал обратно к конуре. В нашей комнате раздался лёгкий стук в окно. Мама резко открыла глаза и, посмотрев на меня встала с тёплой манящей постели. Она накинула лёгкий халат и стремительно направилась к двери. Там уже стояла бабушка и с улыбкой приветствовала новоиспечённого гостя. Мама застенчиво расплылась в улыбке и чуть было растаяла в объятиях этого, не известного мне, мужчины.
С немного натянутой обстановкой дом преобразился в праздничный наряд. Мама облачила меня в пёстрое платье и бережно приподняв на руки преподнесла к гостям. Мужчина с не меньшим любопытством оглядел меня. Наши взгляды сталкиваются в самых неловких моментах. Мы будто изучали друг друга. У него довольно холодный взгляд голубых глаз и слегка вьющиеся русые волосы. Он стройный и подтянутый, модно одет и приятно пахнет терпко резковатым ароматом духов. Мама чрезмерно окрылена его присутствием. Она будто пленена его властным и острым лучом глаз. Веселье продолжалось. Я в центре внимания всех, кто находится в оживленной комнате. Все вкусно едят и весело шутят.
Вишнёвый цвет бережно качает апрельский ветер. Оконный свет блестит издалека. Собачий лай режет тишину сквозь сумеречные улицы, уставшие от проезжающих машин. Вновь проснувшиеся сверчки запускают свои инструментальные романсы. Льются мысли наперегонки друг другу. О чём бы ты не задумался, всё слагается в стихи. Такая уж особенность апрельских вечеров… Когда даже шёпот кажется криком, когда весна ворует струны пыльной души. В таком окружении, дышать полной грудью считается преступлением, и ты украдкой подавляешь зев, дабы не показаться самым равнодушным и бессовестно чёрствым маргиналом. Стыдно признаться, если такая атмосфера не вызывает тебя на дуэль с собственной ранимостью и тонкой душевной организацией…
В доме стоит тишина и нависший романтизм. Бабушка и Петро Григорьевич тактично покинули комнату, оставив маму наедине с объектом её воздыхания. Они болтают шёпотом, нелепо и безрезультатно скрывая влюблённые улыбки. Мама качает меня на руках, а я сопротивляясь собственной усталости, сдаюсь и проваливаюсь в сон. Их голоса всё тише и всё менее разборчиво проникают в уши. Вздрагивая от резких снов, я всё же уснула. Мамины руки, безусловно, лучшая колыбель, а мамин голос – нежнейшая песня и самое крепкое снотворное.
Разбудил меня монотонный шуршащий звук сухого тростника. Он усердно тёр асфальт освобождая его от прошлогодних листьев и прочего мусора. Я вздрогнула и взбираясь на подоконник увидела его… Он остался… Мамин мужчина заботливо подметал двор и о чём-то задорно говорил с бабулей. Сложно вериться, но нн