А. Сорокин советского периода (а это восемь лет его жизни) мало похож на прежнего бурного и эксцентричного «короля писателей», «гения Сибири» и «рекламиста». Теперь он «становится просто писателем Антоном Сорокиным, скромно, в меру своего дарования, участвующим в деле создания новой литературы»33. А изменился он так потому, что в новых условиях изображать «шута Бенеццо» сделалось бессмысленно, ибо «исчезла литературная конкуренция, и каждое подлинно талантливое слово принималось с благодарностью, если оно выражало близкие народу идеалы»34.
Проще же говоря, А. Сорокин приходит, в конце концов, к идее сознательного служения революции, а тем, кто обвинял его в альянсе с советской властью, он откровенно заявлял: «Писатель должен быть агитатором. И я, Антон Сорокин, продался. Продался… за большую цену, и цена эта – лучшая жизнь для новой страны…»35.
То ли действительно отсутствие конкуренции сказалось, то ли просто загнав себя в прокрустово ложе «сознательного служения революции», но в середине 1920-х годов А. Сорокин фактически перестает быть самим собой. От прежнего, оригинального и яркого художника в последние годы его жизни мало что осталось. Нравственно-философскую направленность в его творчестве потеснила идеологическая тенденциозность, а сам он иной раз напоминал героя своего рассказа «Свободное слово». И только иногда, как неожиданное солнце в редкие просветы свинцовых туч, прорывался к читателям хорошо знакомый, независимый и самобытный А. Сорокин, для которого литература – это в первую очередь средство «сказать то, что хочешь». Именно таким предстает он в своеобразном исповедальном лирическом эссе «Человек, который еще не умер», где писатель итожит жизнь, признаваясь в сокровенных думах и крахе многих своих иллюзий.
Последние свои годы А. Сорокин провел в Москве. Солнце «короля писателей» неудержимо закатывалось…
Но, как говорится: «Король умер и – да здравствует король!» Ничто талантливое не исчезает бесследно. И новые поколения читателей еще сумеют по достоинству оценить неповторимое творчество А. Сорокина.
ДОЛГОЕ ЭХО ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
В статье «Литературная пушнина», посвященной пятилетию журнала «Сибирские огни», В. Зазубрин писал: «Тематически до последнего времени на первом месте у сибирского писателя стояла Гражданская война… К темам послевоенным писатель повернул в 1926 году»36.
И действительно, в двадцатых годах прошлого столетия именно Гражданская война была ведущей в творчестве писателей-сибиряков – как уже известных с довоенных лет, так и тех, кто становился писателем в ее горниле. И тем, и другим, испытавшим, как говорится, на собственной шкуре «прелести» кровавой междоусобицы, было что