он скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг, страна обрела нового кумира – довольно молодого и очень талантливого – Люстона Феррантоса, который входил в число приближенных Кнауша, но никогда не рассматривался журналистами и политическим экспертами как самый вероятный кандидат на освободившийся «престол». Его приход стал для многих абсолютной неожиданностью. За пятнадцать лет он успел сделать многое, частично ликвидировав те бандитские законы, которые с молчаливого согласия его предшественника ценились в стране больше, чем собственная конституция и международные договоры. Из неуверенного в себе и неопытного президента Феррантос постепенно в вырос в одну из самых неоднозначных и волевых личностей своей эпохи. Его стали бояться не только обычные санторийцы, но и приближенная элита. Он продолжал оставаться частью большого невидимого механизма, но вместе с тем действовал все более независимо, без оглядки на другие «детали» этого механизма. Одни считали его диктатором, другие – проводником долгожданных демократических преобразований. Его опасались соседние страны и уважали правители далеких государств, в него верил народ, и Феррантос интуитивно осознавал это… Год назад трагические события стали причиной его преждевременного ухода. Однако обстоятельства эти продолжали быть скрытыми под завесой тайны, которая привлекала внимание журналистов, в том числе и одного политического обозревателя из России.
Касатину уже приходилось писать о Сантории несколько статей, когда он анализировал и сравнивал политические процессы в различных регионах мира. Уже тогда остров-государство интриговал его сознание и будоражил неистовую фантазию литератора.
Последние месяцы дела его журнала, носившего название «Геополис», шли не особо радостно – опытные конкуренты самолетным штопором бросались на любое яркое международное событие, и редакторам «Геополиса» оставались лишь жалкие объедки с барского стола в виде двусторонних соглашений о поставке партии страусов для подмосковной птицефермы или материалов о налете кучки экстремистов на очередной ближневосточный блокпост. Чтобы из подобных новостей сделать изюминку и сохранить авторитет издания, сотрудники из журналистов постепенно превращались в писателей-фантастов, за исключением единиц, в том числе и Касатина.
Он получил прекрасное литературное образование, его трудолюбие и красноречивый письменный язык был одной из «козырных карт» журнала, поэтому редколлегия крайне дорожила таким сотрудником. Делать из мухи слона и заниматься искажением фактов Касатин не собирался, прямо заявив об этом руководству. Так как ценного материала попадалось крайне мало, журналисту некуда было расходовать свой творческий и аналитический потенциал, и его талант стал постепенно меркнуть. Это удручало многих, прежде всего самого Виктора. Он чуть было не пристрастился к спиртному…
