– Но ведь «Тайную вечерю» кто-то заказал. Значит, есть. Есть спрос! – сказала Мирра, понимая, что слёзы вот-вот вырвутся из её глаз.
– Я. Я заказал тебе «Тайную вечерю». Заберу с собой в тёплые края, – признался гер Блиндер, – Денег тебе этих хватит надолго, а потом… Ну, хороший художник везде краски найдёт, – сказал старик и похлопав Мирру по плечу, исчез за дверью.
С того дня жизнь Мирры превратилась в одно сплошное – «А хотите, я вас нарисую»? Она стала уличным художником. Рисовала: портреты прохожих, дома, природу, городских кошек, воробьёв, дерущихся за чёрствую краюху. Отныне денег хватало лишь на скромную еду и плату за уютный домик на берегу Лана… Семья Беккеров больше не приходила к Мирре в гости. Да и Мирру с Дафной они к себе не звали. Дружить с бедной художницей им совсем не хотелось. А что же фрау Шнайдер? Фрау Шнайдер умерла по осени, когда листья набрали самый волшебный золотой цвет. Да, со стариками такое бывает…
Мирра случайно уколола нос еловой веточкой и… вынырнула из омута своих воспоминаний. И вдруг сказала:
– Как же у нас… не празднично!
– Что-что? Мама, я не расслышала! – отозвалась с кухни Дафна.
– Не празднично у нас как-то, – повторила мать.
– Так давай устроим праздник! – крикнула Дафна, – Или хоть помечтаем о нём! Фрау Фогель говорит, что без мечты никак нельзя. Я вот о море мечтаю … О таком большом, солёном, вечном – с этими словами Дафна вошла в комнату. На подносе она несла две чашки чая и Сальвадора. Тот грыз сахарный кубик, – О море, мечтаю, понимаешь? – сказала она мышонку и добавила, – Только плавать-то я не умею.
II
Синеглазая хозяюшка-ночь заботливо укрыла Марбург своим дымчатым одеялом. Приглушила свет небесной лунной лампы и приказала северному ветру покинуть город. Ещё не хватало, чтобы он своим лесным воем испортил детям их волшебные сны. Вместо него ночь прислала в Марбург лёгкий восточный ветерок. И тот заиграл на своей чудесной флейте сладкую колыбельную, убаюкал всех-всех неспящих, пробежался на цыпочках по узким улочкам и наконец, затаился под растрёпанным хвостом спящей дворняги. И сам засопел.
Лишь Дафне не спалось. Она всё думала. И за полночь мыслей в её голове стало так много, что ей непременно нужно было ими с кем-то поделиться. Мирра спала. А Сальвадор не просто спал, а ещё и неприлично сладко храпел. Потому, что объелся сахаром. И Дафна, накинув на плечи овчинный плед (что в шутку она звала «золотым руном») отправилась к реке. Лан никогда не спал. Ни ночью, ни днём, ни зимой, ни летом его течение не останавливалось.
– Чудесная