– А кто что вообще знает о …
Дальше Элли не вслушивалась, а пыталась понять суть собеседницы, и попробовала испытать судьбу снова.
– А что под этим самым пажом? Там ещё уголки карт выглядывают.
Элли заметила также красивую рубашку карт: красный щит с двумя белыми полумесяцами.
– Здесь остальные. – Она раздвинула всех. – Но один исчез. Нет одного. Просто нет, и всё.
– Где же он мог остаться?
– А мне он не нужен. Я его потеряла и не искала больше. А может, и не было его вовсе. Мне всего три карты нужны – вот я их и ношу всегда с собой в особом шёлковом кошельке.
Она аккуратно подняла его левой рукой из-за колена, подержала дольше обычной паузы в воздухе, не изменяя его положения, и тем же движением положила обратно.
– А чем же он такой особенный, твой мешочек, Мари?
– Он мне дорог. Лучше сказать – моему сердцу, чем мне. И не он сам по себе, а три пажа – они мне дороги, – подытожила она.
– Расскажи мне об остальных: с кем они идут у тебя в голове… или в сердце?
– О, если б я могла помнить… – Здесь она вздохнула. – Я помню их только, когда с ними говорю. Но это так редко, поэтому я просто люблю смотреть на их карточки, гладить и чувствовать, что они рядом. И как-то сразу с настроением дышу.
– Кто же есть червонный паж?
– Я думаю, моя сестричка. – Тут губы у Мари задрожали. – Моя мама, Мэгги, потеряла её: она родилась мёртвой или умерла сразу при рождении – я не помню, я была очень маленькой. А потом и мама умерла. Они с тётей Анной были такими близкими подругами. Я помню её с самого детства, и она меня. Я не могла без мамы… я как будто всё ещё жду её письма… Может, хоть во сне весточка какая подвернётся…
Мне было лет пять, или около того, когда я видела её в последний раз. Я и так часто бывала у вас дома, а после трагедии Анна забрала меня насовсем в знак дружбы к неразлучной подруге. Я помогала как могла Филиппе с тобой – ведь множество сил уходило на уход за Лили.
– А кто третий, Мари, на карте с мечами?
– Я не знаю… он просто приходит и молчит.
– Куда приходит?
– Ко мне.
– Я никого не видела ни в доме, ни рядом.
– Я тоже не вижу – лишь чувствую.
Элли решила закончить непонятную беседу, а Мари продолжила:
– Не знаю, сколько ей сейчас лет, но, наверное, она уже повзрослела, хоть призраки вроде так не могут.
– Кто? – Элли подумала, что теряет не только нить разговора, но и свой бедный разум.
– Моя сестра. Я же говорила: я её иногда слышу.
Элли показалось, что девушка сейчас заплачет, и она потянулась взять Мари за руку, но, увидев, что лицо той напряглось, сделала вид, что гладила цветы, и отпрянула.
Но Мари внезапно, в ужасе, вытягивая дрожащие руки, посмотрела пронзительно в глаза Элли, доставая до самых глубин… неожиданно сама бросилась навстречу и крепко-крепко прижалась к плечу.
– Элли! Ты не понимаешь… Я здесь