Даже Мари сегодня сидела не просто погрузившись полностью в свою тарелку, а иногда улыбалась чему-то – то ли «своему», чуждому среднему разуму, то ли происходящему вокруг.
– Гляди, Лили, какой светлый радостный денёк! – Кормила дочь Анна, показывая в окно. – Просто загляденье! И настроение у меня на редкость такое же светлое (сказала уже всем).
– Ясное дело! – с полунабитым ртом без задней мысли подтвердила кухарка. – Солнышко любые морщины расправит!
Анна, естественно не приписывавшая себя к пожилым, тем же странным взглядом осенила её снова. Бетти чуть не подавилась от сдержанного смеха, а Элли всё поглядывала на молчавшую сестру: ведь чем взрослее становилась, тем тяжелее было осознавать стёртое будущее Лили. Так хотелось что-то исправить, помочь – всё бы она отдала ради её выздоровления, – но в том-то и зрелость: надо начинать смиряться с обстоятельствами выше нас и сглаживать уже имеющиеся углы, не тратя бесполезного времени на переживания о несбыточном.
– Ну как вам кушанья-лакомства, миссис Пёрк? – спросила кухарка.
– Пальцы облизывать, по твоему выражению, я, как ни странно, не буду – но, как всегда, во рту всё тает.
– Тут скорее не пальцы, миссис, – тут язык проглотить можно. Не знаю, кто ещё в округе так душу обедами радует, как мы.
– Хвастовством свет пройдёшь, да назад не воротишься, – улыбаясь, сказала мажордом.
– Бетти, но ведь действительно вкусно! – поддержала няню Элли.
– Этого не отнять, конечно.
– Ну вот! – обрадовалась насторожившаяся Филиппа и обронила «к месту»: – И ворона своих детей хвалит.
Тут уже мажордом странно посмотрела в её сторону. Но в любом случае кухарка завсегда разгоняла и скуку, и грусть, а вкупе с сегодняшним солнцем и вовсе держала расположение духа встряхнувшимся и бойким.
Затрапезная беседа и далее лилась игривым и дружным ручьём, который то огибал стройные веточки в обличье правил приличия Анны и Бетти, то натыкался на камни в виде прямолинейности и задорности Филиппы, но, торопясь, перетекал их и стремился дальше. Половина обеденного времени миновала. Давнее давного в этой понурой гостиной не царила такая спокойная и умиротворяющая жизнерадостность.
Раздался стук в дверь. Как-то разом все вместе застыли.
– Чего сидишь, Филиппа? – «разбудила» её Бетти.
– Ох, взаправду, чего это я? Уже ползу, уже лечу!
За тридцать секунд ожидания сердце Элли напряглось непомерно, хотя приём пищи неторопливо продолжался.
В следующее мгновение в комнату зашла Филиппа и Великан.
– Добрый всем день! – Своим громогласным голосом он моментально развеял висевшие в гостиной фразы.
Лицо Анны два раза поменяло выражение – от бывшего радостного на раздражённое и в итоге на чопорно-этикетно-приветливое. Мари просто с интересом поглядела в его сторону, как и Бетти, а Лили обыденно продолжала смотреть в сад, не обращая ни на