Перелистав много старых, уже никому не годных бумаг, она застыла… Перед ней лежали документы на удочерение.
Дети и представления не имеют о «взрослых делах» – ведь ничто на них не указывает, события не связываются с конкретными действиями и бумагами, а звучат просто как история. И даже вырастая, многие так и остаются с детскими ощущениями и жутко удивляются, если наткнутся на что-то подобное, как произошло с Элли. Тогда это начинает им казаться уже материальным, грубо-прозаичным. Или может «повезти», и ребёнок натыкается на «тайники» родителей, узнаёт, как «на самом деле» всё происходит, если уже способен мыслить. А запрет взрослых так и звучит в те моменты в голове, и поэтому знания обо всех находках остаются при себе, а мамины и папины разговоры начинают потихоньку перерастать в разряд вранья; ведь ребёнок уже знает правду, а они всё продолжают удерживать его в прошлом своей «праведной ложью»…
Но их вины здесь быть не может, как и вины другой стороны – всё дело случая. Вот случай и заставил окунуться Элли в детское чувство страха, запрета «не преступи». Помедлив немного, будто перестраивая себя на зрелый лад, девушка дрожащей рукой потянулась к тайне своего обретения семьи.
Приёмной она себя не ощущала, но сейчас это встало перед ней как факт, неоспоримый, жестокий, бездушный факт. Страница за страницей она не вдумываясь листала неприятное доказательство своей чуждости, ненастоящести. Только час назад она впервые задумалась об общности семьи, а сейчас не могла справиться с эмоциями. Ей казалось, она вникла в слова и чувства Мари.
Далее она всё-таки начала вчитываться и заметила, что нигде нет имени её матери! «Но как же так? Она всегда рассказывала, что сама предложила папе сделать этот важный шаг!»
Но в документах чётко значилось только «Джек Пёрк». Ни слова не было о жене – только о её отце. Это он, судя по всему, долго отстаивал право на удочерение. И, к слову добавить, на последней странице, под графой «заверено» не стояла печать, а просто зияло пустое место…
Сбитая с толку Элли начисто потеряла счёт времени и решила на сегодня прекратить свои поиски истины. Не особо разбирая дороги, она вернулась, положила обратно ключи и направилась в свою комнату.
Уже услышав подъезжающих соседей, она задумалась: «А закрыла ли я дверь? Совсем не помню…»
Время учёбы по-всегдашнему пролетело «медленно-быстро» – впрочем, как и ужин. По виду мамы никак нельзя было разобрать, знает ли она о происходящем, или Филиппа всё выдумала и по своей воле прогнала вчера Айзека, чтоб просто не будить хозяйку. Но в любом случае Анна не показывала беспокойства, а размеренно кормила Лили. Известная ложка выглядела теперь для Элли то ли устрашающе – наполненной горем и страданием, – то ли как частичка дорогого ей прошлого, которого она не застала.
Перед сном Птичка направилась в сад, на свою любимую скамейку. Расплёсканная то здесь, то там охра сначала разгорелась