Замерла. Глаза!
Романэ, а ведь правда! Откуда он знает?
Да пошутил я, чавелы!
Сигаретку дай! Ты не из наших, парень.
Почему?
На лбу написано.
Пошептались. Приносят мальчонку лет пяти – потрогай ему лоб. Да, горит…
Сынок Сашко заболел, дай хоть сколько!
Отдал все, не считая.
Ну, и забыл думать: какой с них спрос?
Но через месяц открываю двери коммуналки – и вот они, шумною толпою: нас табор прислал.
Как адрес узнали?
Ржут. Цыганская почта! Не бойсь, мы ненадолго. За Сашко спасибо!..
С бутылками, с закусками!..
Соседи – шубейки да сапоги в комнату! – заперлись и ни гу-гу.
Женщины на кухню, мужики за гитары.
А нагулявшись, так же дружно встали, посуду перемыли, бутылки в мешок: мы пошли.
Можно с вами?.. О-о-о!.. Ну-у-у!.. Не знаешь, что просишь!
Скажите хоть, где-искать-то вас?..
Сами тебя найдем, брат! Бывай!
ЗНАТЬ БЫ
Сон.
Чертово колесо, кабинки, репродуктор орет про Арлекина, что ни звук, гвоздем в башку. Тянет болотом, на девушку с веслом глядят утки.
С кем ты вчера и за каким чертом?
Ладно, занимай за мужиками, тупица, терпи.
Кружек мало, но свои баночки и закусь, у Тамары сушки одни. Кружка, соленая сушка – ну, и пошел на хрен, не мешай людям, по две в руки мало, занимай с хвоста…
И голоса слышу: при Андропове гоняли как собак, при Черненке разбавляют… Да не звезди, утренний завоз, с Бадаевского!.. Ага, с одной кружки ничего, а с двух дристун!.. А мне пох… Тридцать копеек одолжите кто до среды? На заводе в среду дадут…
Так это же Никитин с «Красного пролетария». Эй, Коля, не уходи! Его схоронят в девяносто первом, до путча еще, сына убьют в Чечне, у жены заберут хату, пойдет бомжевать.
А вон Петр Федорович, с ним мы служили… Поднимется земеля на ремонтах, вылечит тубик, вставит зубы, а как жена уйдет, все спустит.
И как бы еще дяде Вите Белову шепнуть, чтобы после дембеля не просился в Сербию. Ранят, продырявят легкое, не доплатят. А в две тыщи четырнадцатом все равно убьют под Луганском, но уже свои.
А пока вот они, красавцы, как на подбор, брючата под ремешок, пиджак с лавсаном, куртец. Они и так в кураже, а примут еще по сто, сразу про баб.
Бегают отлить в кусты, шумят, матерятся, спорят.
А ты хоть кричи, хоть молись, хоть плачь, не изменишь ничего.
Светит советское солнце.
СПРОСИ У СЕРОГО
Арбатские бомжи особые, они патриоты Арбата. Так мне кажется.
Потому что не особые бомжи не станут гнать прочь гуляк от медного Окуджавы, шагающего через свой двор с гитарою. Или ругать тех, кто справляет нужду в арках, оставляет пивные банки и бычки у медных же ног четы Пушкиных.
Спросишь, кем были в прошлой жизни – один конструировал мосты, другой носился с идеей «дирижаблей скорой помощи», и все они поэты. А просят на выпивку так: не соизволите ли, сударь, вспомогнуть бывшим лирикам?
Ладно, еще у меня. Утверждают, что