Он сел на краю повозки в красивой позе, свесив ногу в широкой штанине, а вторую – согнув в колене и уперев в борт кузова. И подумал, что придворные дамы наверняка оценили бы изящество, с которым он командует суровыми кэраями.
– Эта обезьяна будет нашей, – показывая на молодого придворного крылом, сквозь жесткие перья которого были видны совершенно человеческие пальцы с серым веером, усмехнулся Тэнгу. – Все злюки будут нашими!
– Не верю я, что злой человек после смерти становится тэнгу, – возразил Бэнкей. – Зря ты меня морочишь, Остронос. Выходит, и ты раньше был злюкой?
– Нет, конечно. Уж и поморочить нельзя… – даже огорчился тэнгу. – Им там, внизу, полезно думать, какая карма им назначена за злость. А вот если бы ты захотел податься в нашу стаю…
– У вас только и заботы, что путников пугать и с дороги сбивать, – возразил Бэнкей.
– А у тебя одна забота – Путь искать! Да и то – не у тебя, а у отца-настоятеля. Почем ты знаешь – может, твой путь как раз ведет в нашу стаю?
– Мы уже об этом говорили, – напомнил Бэнкей. – Ну, как, чувствуешь ты опасность?
– Никакой опасности для них я, представь себе, пока не чувствую, – удивленно сообщил тэнгу. – Не пойму, из-за чего они подняли переполох, но все они – живы, целы, невредимы. Вот только та обезьяна, возможно, охрипнет, кричавши.
– Я спущусь и выясню, в чем дело.
– Незачем. Если там что-то серьезное, я отнесу тебя туда быстрее, чем ты добежал бы. Доставай лучше свои припасы, а я достану свои.
– Нет, Остронос, мы можем опоздать! – воскликнул Бэнкей. – Гляди, молодой господин и старший кэрай скачут по снегу к девушке, а меч кэрая обнажен! Не причинили бы они ей вреда!
– Непохоже, но чтобы ты не беспокоился понапрасну, я сейчас доставлю тебя туда, – сказал тэнгу. – Иначе ты не дашь мне покоя и испортишь все удовольствие от вина и закуски.
Он встал на ветку, балансируя крыльями, и дал Бэнкею возможность ухватить себя за ногу.
Норико тем временем добралась до того места, где начинался поросший кустами склон. Зимой мало кто ездил в горный монастырь, так что широкая тропа, ведущая вверх, была видна лишь благодаря следам от повозки Фудзивара Нарихира и конских копыт. И все же такая тропа была лучше нетронутой целины.
Юкинари и Кэнске догнали девушку, когда она уже приступила к подъему.
– Куда это ты собралась? – сердито крикнул Юкинари.
– В монастырь, господин, – тихо отвечала девушка. – Куда же мне еще идти, раз все меня бросили?
– В монастырь – с оборотнем? – спросил Кэнске. – Ведь у тебя за пазухой оборотень, Норико, неужели ты этого не понимаешь?
– Они у меня за пазухой оба, и оборотень, и госпожа кошка, – сказала Норико. – Не сидеть же мне в носилках, ожидая, пока мы с госпожой кошкой замерзнем!
– Выходит,