Однако решение, принятое не мной, а насаждённое этим днём, уже было во мне, и я заснул раньше других.
– Саня, Саня, Саня, – кто-то опять хотел вернуть меня назад.
– Пошёл ты на хуй! – почти крикнул я. Воистину это истязание, когда тебе не дают заснуть.
– Тихо, ну ты чего?
– Чего?! – Шёпот будившего не пробуждал во мне ничего, кроме отвращения или отторжения.
– Саня, ну что насчёт тельника?
– Какого тельника?
– Ну твоего. На, я вот принёс другой. – Он сунул мне под нос свёрнутый в несколько раз тельник.
– Оставь, завтра. – Я отвернулся и уснул, теперь уже окончательно.
Я помню тот сон. Он был, как сломанная пластинка, которая повторялась, не давая событиям поставить точку, чтобы перелистнуть эту страничку жизни. Но он был более мирным, чем все последующие.
Питекантропы
«Рота, подъём!» – Ничего нового – всё так же.
Ты секунд за десять до этого возгласа уже проснулся и только собираешь воедино мысли, чтобы затем открыть глаза и вскочить.
«Стой!» – очнувшаяся память напомнила, что я на втором ярусе.
– Рота, подъём! – это уже не из коридора, а из проёма открытой в кубрик двери.
Памятуя казус Егоршино, я поднял корпус и замер, ожидая движения нижних тел.
– Алё, наверху, – снизу через матрац кто-то ткнул, – что там? Прицелился что ли? Давай спускайся!
Я спустил ноги вниз, повис и, задержавшись на руках, соскочил на линолеум пола.
Внизу под моей кроватью, вернее, на нижнем ярусе, лежал и улыбался вполне уже оформившийся мужик.
– Ты чё такой нерасторопный?
– Ну почему нерасторопный, скорее аккуратный, – улыбнулся я, – боялся тебе шею сломать.
– Это правильно, – он улыбнулся ещё шире, – только у нас сначала верхние спрыгивают, а потом нижние встают.
– Ты откуда?
– С Каунаса
– Сам откуда?
– С Урала.
– Ух ты, и я из Первоуральска!
– Класс, а я из Свердловска!
– Саня, ты что тупишь? – Дверь кубрика резко приоткрылась, в неё просунулась голова Димы и, не скрывая раздражения, выпалила: – Все уже построились, тебя ждём!
– Воин, закрой пасть и дверь, – не поднимая головы с подушки, проворчал командир взвода Кубраков.
Дверь вмиг закрылась, и комната наполнилась тишиной, смешанной с коридорным гулом.
Выбежав из кубрика, я двинулся направо в сторону вчерашнего плаца и, уже пробегая комнату дежурного по части, уткнулся в пожилого полного прапорщика.
– Ты из какой роты? – Напор своего вопроса он запечатал восклицанием: – Воин!
– Из третьей, – отрапортовал я и двинулся в сторону открытой двери на плац.
– Тихо, мила ай, тихо! – Он ухватил меня за рукав тельника, зацепив вместе с тканью и кожу.
– А в чём дело? – Я выдернул