…Исподволь накапливались сумерки. Подморозило. От ленивого изгиба реки, пресноватый и влажный, подпирал ветер. Впереди показался КП. «Наконец-то!» – с облегчением выдохнул Арсений Иванович. Обратный путь ему показался вдвое длиннее.
– Подходим, братцы! Ишь подгорелой кашей прёт и табаком! – радостно вызвонил ездовым бубенцом молодой голос рядового Черёмушкина.
И правда, – навстречу их куцим взводам вышли такие же куцие группы защитников левого фланга. Мелькали бушлаты и телогрейки разведроты, но в массе преобладали – солдатско-офицерские.
…воронов привычно, не сбивая ноги, месил растолчённую снежную хлябь, цепко вглядывался в лица обгонявших танкаевскую роту людей. Сбоку от дороги, вырвавшись вперёд, прошли командир 2-го взвода младший лейтенант Шевчук и ладный, как рукоять шашки, замполит Колесников, принявший под своё начало остатки 4-ой роты, погибшего командира Валерия Дерябина. Уже на подходе, комбат приметил, опиравшегося на автомат, капитана Танкаева, в распахнутой шинели и сбитой на затылок фуражке. Приметил и на память сразу пришла «оконцовка» их последнего задушевного разговора. Горячие, как угли, полные настойчивой, несгибаемой воли и убеждения слова кунака – дагестанца:
– Товарищ майор, вы меня в деле не берегите! А то…какой к шайтану толк в нашей дружбе?
– Спасибо, Миша. Спасибо, капитан. – Комбат крепко, с чувством благодарности и боевого офицерского братства пожал его здоровую правую руку. – Видит Бог, другого от тебя услышать и не ожидал. Ты, на меня также надейся. «дружба дороже денег, сильнее смерти», – ведь, так говорил твой отец Танка? Верно?
– Так точно, товарищ майор. Вах! Большое горское спасибо, брат, что всё это помнишь. Сердцем хочу сказать, Арсений Иванович…Клянус, ты настоящий человек! Пуст Небо отблагодарит тебя долгой счастливой жизнью. Вэд, ты…ради меня…под пулями, прибыл на правый фланг? Поддержал…
– А то ради кого? – тонко усмехнулся комбат и с нарочитой строгостью погрозил красным рубчатым пальцем. – Но ты, не зазнавайся, герой. Скажи на милость, разве, один эту высоту брал? Или кто то рядом ещё был?
Широкая, обезоруживающая белозубая улыбка, осветила лицо Магомеда:
– Так точно. Хор-рошие слова сказали, товарищ майор. Оч-чен правильные. «Один в поле не воин. Гора не нуждается в горе, а человеку без человека – не быть», – говорят у нас. Э-э, что бы я сделал одын, без своих ребят? Иайй! Жаль полегло их…немеренно.
– Сам говоришь: могилы героев – не на кладбище! – Комбат резко повернул широколобое, напряжённое лицо, вспыхнул камышовой зеленью глаз.
Магомед выдержал жёсткий взгляд, кашляя, с хрипом отхаркивая мокроту, ответил. – После смерти коня остаётся поле, после смерти героя – имя. Мстит будем, товарищ майор! – Огненный, полный испепеляющей ненависти взгляд, будто пуля, обжёг скулу комбата. Страшно мстит