Как-то раз, проходя мимо магазина платьев, Евгений случайно встретился взглядом с самим собой в стеклянной витрине и остановился. Отражение его лица застыло прямо над безголовым манекеном, одетым в сине-фиолетовое платье из тяжелого шелка, создав впечатление, будто платье надето на самом Евгении. Увиденное ошеломило художника, он и не подозревал, что в облике его может быть столько женского. Подчинясь порыву или той особой, внезапно рождающейся силе, которою называют вдохновением, Евгений вошел в магазин и купил синее платье. Также он приобрел парик из черных волос и пару серег с лазуритом. Вернувшись домой, он проколол уши и сбрил бороду и усы. Затем приготовил холст, кисти и краски, надел платье и серьги. Парик заплел в шесть кос и уложил их вокруг головы, как это делали весталки. Усевшись в кресло, художник начал рисовать так, будто перед ним находилось не зеркало, а некая дама, впервые попавшая в его мастерскую. Таким образом, он будто освобождал свой образ от собственных представлений и начинал исследовать себя заново, как совершенно незнакомого человека. Теперь это было делать легко, в женском обличье художник себя не узнавал.
Чтобы «прочесть» модель, Евгений обычно во время рисования вел беседу, задавал вопросы, порой неожиданные, и позирующий, забывая о том, что его рисуют, показывал свои настоящие лица. Художник моментально схватывал малейшие мимические нюансы и привносил их в портрет, придавая лицу выражения разных эмоций одновременно. Поэтому работы Евгения вызывали у зрителя странное ощущение, будто перед ним не холст, а живая персона, которая сама наблюдает и видит всю подноготную. Зритель ловил себя на мысли, что портрет смотрит на него то с любопытством или одобрением, то, секунду спустя, – с осуждением или насмешкой.
Чтобы узнать себя с другой стороны, Евгений к «новой» модели, которую он не долго думая назвал Евгенией, применил тот же метод: он задавал даме вопросы, а она отвечала с той долей откровенности, какую выбирала согласно «собственному» желанию. Иногда она умело уходила от прямого ответа, деликатно давая понять, что вопрос слишком личный. То ли воображение художника помогало созданию образа, то ли образ незнакомки будил воображение, но с каждой сессией модель открывала все больше новых граней своего характера. Помимо прочего, она становилась все более женственной. Поэтому каждый раз Евгению приходилось смягчать на портрете черты, нарисованные в предыдущий день. В конце концов в ее облике уже не осталось ничего от переодетого мужчины.
Художник намеренно не торопился, чтобы успеть как можно глубже изучить доселе неизвестного ему себя, но вскоре с удивлением обнаружил, что модель не только меняется внешне, но постепенно формируется в совершенно самостоятельную личность. Задавая очередной вопрос, он уже не мог предсказать ответной