– Вам он не показался странным?
Я тихонько вздохнула и не сразу ответила. Сказать, что его сын не просто странный – с ним ЯВНО что-то не то? А если обидится? Но и соврать, что не показался – откровенно глупо. Если уж даже он заметил…
– Показался. Вадя часто витает в облаках.
Я решила умолчать об околореволюционных рассуждениях Вади о диких и каторжанах и, тем более, о Лис, кем бы он ни был. Все же хотелось бы думать, что мы друзья, а выдавать тайны друга считается неправильным. Только как соблюсти этот баланс, когда о его тайнах расспрашивает сам Талий Джонас?
– Вы не знаете, что с ним?
– Нет. Он последнее время очень скрытен. Тем более мы не виделись все лето, за это время он как будто отдалился.
Талий Джонас задумчиво смотрел на меня взглядом анаконды. Я пыталась сохранять невозмутимость, хотя мне отчего-то стало немного жутко.
– У меня к вам личная просьба, Рина, – вкрадчиво произнес Талий Джонас, и его лицо, мне показалось, стало немного мягче. – Вы мне всегда казались очень надежным и здравым человеком, и пока Вадим находился под вашим влиянием, я был за него спокоен.
Повисла пауза, и мне показалось, я начала догадываться, куда он ведет.
И угадала.
– У вас ведь был роман? – спросил он после небольшой паузы.
Черт.
– Четыре года назад. Мы остались друзьями. И теперь дружим, – с небольшим нажимом выделила я, потому что его просьба уже прозвучала, хоть и не была явно сформулирована. Надеюсь, мой отказ он тоже понял.
Он едва заметно кивнул.
– Я рад вашей дружбе. Вероятно, вы за него беспокоитесь и постараетесь выяснить, что с ним происходит.
Просьба в просьбе.
– Я уже работаю над этим, – само собой разумеющимся тоном сказала я.
Черт-черт-черт. Нужно было работать над этим втрое усерднее. Теперь я кажусь другом-которому плевать. Это совсем нехорошо. Потому что, во-первых, мне не плевать, просто пока были другие заботы, а во-вторых, я не должна так выглядеть – по крайней мере, точно не перед Талием Джонасом.
– Хорошо, – медленно проговорил он. – Я буду весьма признателен, если вы обратитесь ко мне за помощью, если с Вадимом случилось что-то серьезное.
Просьба номер три – докладывать Талию Джонасу.
Я улыбнулась.
– Конечно, господин Джонас. Я ведь буду работать с вами и смогу обратиться к вам в любой момент, – у меня дыхание перехватило от собственной наглости. Но уж слишком собеседование не походило на собеседование. И грозило завершиться тоже не как собеседование.
Взгляд льдисто-голубых, умопомрачительных глаз Талия Джонаса был неподвижен и невыразителен. Невозможно было даже предположить, о чем он думает.
Если бы не весь наш предыдущий разговор, я бы могла решить, что он раздумывает, не казнить ли