увы, не галльская уже.
Он медлит, воле вопреки,
как будто, погруженный в сон.
Там, впереди его враги,
а сзади – верный легион.
Но вот величественный жест
пода́л войскам мятежный вождь,
сказав: «alea iacta est!»
преодолев азарта дрожь.
Он переходит Рубикон
навстречу славе и судьбе,
поставив жизнь свою на кон
в сраженьях, битвах и борьбе.
Фортуна и Рок Лжедмитрия I
Бедный Дмитрий! (или Лжедмитрий)
Первый, конечно, а не второй.
Благословленный священником в митре
– Ухарь, храбрец, самозванец, герой.
Сын ли царя, монах ли расстрига?
Смелый, удачливый вор на троне,
Калиф на час, баловень мига,
В сердце взрастивший мечту о короне.
Кто ты такой? Кем родился на свет ты?
Где между ложью и правдой черта?
Много вопросов, и нет ответа,
Рядом с тобою всегда пустота.
Не разглядеть лица из-под маски,
Но одаренности есть ореол.
Это же надо так залихватски
Взять и взобраться на царский престол!
Лихо, отбросив боязнь и сомненья,
Выполнить дерзко намеченный план:
Грозною, неотвратимою тенью
Скрыть годуновых непризнанный клан.
Не прилагая малейших усилий
Все государство прибрать к рукам,
Так, чтоб свои на руках носили,
Чтоб в беспокойстве был Ватикан.
Только фортуны любимцу подвластно
Так триумфально пройтись по стране,
Замыслом и предприятием опасным
Всех удивляя в России и вне.
Стал он в итоге фигурой заметной,
Хоть пролетел по истории вскользь.
Яркой, стремительно-быстрой кометой
Царство монарха сего пронеслось.
Как несуразно это правление.
Все, что смог взять он, не сохранил.
К древним обычаям питал небрежение —
Глупыми слишком казались они.
Царь развлекался и веселился
И занимался множеством дел.
Но в иноземное платье рядился,
В бане не мылся, телятину ел.
В город свободно ходил без охраны,
Поздно ложился, вставал чуть заря.
Был этот юноша очень уж странным,
Мало похожим на папу-царя.
Не избегал человечьих страстишек,
Дочь Годунова держал при себе,
Но обвенчался с Мариною Мнишек,
Словно покорствуя страшной судьбе.
И в эйфории свершившейся свадьбы
Глух был к наветам, устраивал бал.
Тут заговорщиков в пору вязать бы,
Вешать бы надо, а он танцевал.
Хмурых бояр раздразнил забияка,
Вместо того, чтоб прижать их к ногтю,
Ну а Москва, пострадав от поляков,
Лишь ожидала набата ноктюрн.
Тяжким бывает рок человека,
Силою взявшего царский венец.
Из своего двадцать первого века
Вижу