Юный ординатор Лёня Рыбаков смотрел на счастливчика, побывавшего у самого легендарного Хармонда, с открытым ртом. Старшие коллеги посмеивались про себя и пропускали мимо ушей Севкину напыщенную болтовню, а некоторые раздражались. Глеб слушал избирательно, стараясь вычленить из потока бахвальства и откровенного хвастовства что-то важное, связанное с профессией. А Станислав Геннадьевич Разгуляев, отвечавший за составление графика дежурств, однажды схлестнулся с Ярцевым.
В уже составленном графике на январь Сева взял и вычеркнул карандашом своё субботнее дежурство, приходящееся на праздничный день.
– А ты чего это, Сева, – робко спросил Лёня, рассматривая график, – не хочешь дежурить в субботу?
– Не хочу и не могу, – пропел Сева слова из песни. – У меня на этот день свидание назначено. А в Штатах вообще по выходным только мелкие сошки вроде ординаторов дежурят. Серьёзные люди в выходные дни должны отдыхать. Так что, Лёнчик, вот ты и подежуришь вместо меня в этот день.
Сева снисходительно похлопал младшего товарища по плечу и собрался выйти из ординаторской, но вмешался Станислав Геннадьевич. Он строго взглянул на Севу из-под нахмуренных бровей и отложил в сторону пачку историй своих пациентов. Почти квадратный, с бычьей шеей, доктор Разгуляев и так – то всегда выглядел внушительно, а тут глянул угрожающе и загудел сочным басом:
– Знаешь что, Всеволод Борисович, придётся тебе перенести свидание. Если хочешь, выдам тебе оправдательную справку для твоей девушки. Но в субботу ты будешь дежурить, а не Рыбаков. Он пока молод для самостоятельных дежурств. А вот тебе не мешает слезть с Олимпа.
– Что вы хотите этим сказать? – Ярцев с вызовом вскинул правую бровь.
– А то, друг мой, что стажировка в Америке не даёт тебе никаких преимуществ перед остальными, скорее, наоборот, повышает ответственность. Я в своё время тоже стажировался и в Америке, а потом и в Германии, и в Израиле, однако же, как все впрягаюсь в общую упряжку и тяну изо всех сил. Так что не звезди, Сева, а работай, и желательно молча.
Сева побледнел так, что присутствовавшая при разговоре медсестра Леночка собралась было бежать за нашатырём. Но Ярцев сумел взять себя в руки, достал карандаш, перечеркнул сделанную только что запись в графике, и молча вышел.
Сева ругал себя последними словами за то, что позволил так глупо, так примитивно гордыне взять верх над разумом. Он же прекрасно понимал, что ссориться с Разгуляевым опасно. Тот был вторым человеком по значимости после профессора Леденёва, а в клинике вообще был главным.
Но неприятности, как известно, ходят парами. Сева благоразумно прикусил язык и старался меньше попадать на глаза Разгуляеву. Да и было на что переключить своё внимание: Всеволод как раз познакомился с очаровательной девушкой с волшебным именем Татьяна…
Юрист