– И о чём же задумалась такая красавица? Неужели есть повод для задумчивости? – и тут же сменил игривый тон на серьёзный: – Я видел вас на нашей кардиохирургии. У вас там лечится кто-то из близких?
– Да, отец, – кивнула девушка.
Они вышли на крыльцо и одновременно спустились по ступеням. Свежий весенний ветер беззастенчиво принялся играть с каштановыми кудрями незнакомки. Изящным движением руки с ухоженными пальчиками она убрала за ухо непослушную прядь.
– Вы сказали «нашей кардиохирургии». Вы там работаете? – и бросила на Севу заинтересованный взгляд.
– Имею честь. Всеволод Ярцев, аспирант кафедры кардиохирургии, – отрекомендовался Сева и по-гусарски щёлкнул каблуками.
Йес! Повод для знакомства возник сам собой. Сева внутренне возликовал. Но красавица не спешила представляться.
– А вы знаете доктора Астахова? – спросила она.
– Конечно. Мы вместе с ним работаем у профессора Леденёва.
– Скажите, он хороший врач? – и подняла на Севу такие невероятные карие глаза, что он немедленно почувствовал, как сладко что-то заныло в области солнечного сплетения.
– Нормальный, как все. Профессор Леденёв у себя плохих не держит, только самых лучших. А вас что-то беспокоит?
– Нет, ничего. Спасибо за информацию! – она вежливо улыбнулась и повернулась налево, удаляясь от растерявшегося Севы быстрыми шагами.
– Подождите, девушка! – воскликнул он, вытаскивая из кармана ключи от машины. Та обернулась. – Хотите, я вас подвезу?
Ярцев с гордостью кивнул в сторону своего новенького «фольксвагена». Но незнакомка только покачала головой:
– Нет, спасибо, я на своей.
В следующую секунду в ответ на нажатие кнопки брелка ей радостно подмигнула габаритными огнями элегантная и не менее новая «БМВ». Сева разочарованно вздохнул и поплёлся к своей машине.
Борис Всеволодович Ярцев сидел за своим огромным антикварным письменным столом, который не без намёка называл министерским, и читал книгу. В кабинет, постучавшись, вошёл сын.
– Привет, пап, как ты?
Борис Всеволодович поднялся из неудобного, но зато подходящего по стилю к столу, и тоже антикварного, кресла и протянул руку сыну. К пятидесяти годам он слегка погрузнел. Но мягкие фланелевые брюки и домашняя кофта сглаживали образ важного чиновника.
– Да у меня то всё нормально. А вот у тебя, сын, явно что-то стряслось, если среди рабочего дня ты звонишь мне и просишь, даже настаиваешь на встрече. Что случилось?
Сева положил свой кожаный портфель с документами на край отцовского стола и присел в кресло напротив. Их разделял стол, словно сын не к отцу пришёл за советом и помощью, а проситель к важному чиновнику. Но для Бориса Всеволодовича такое положение вещей было привычным и даже настраивало на деловой лад.
Всеволод вспомнил, как всё беззаботное детство