Садимся за стол, начинается дружное поедание всего. Муж желает здоровья и любви. Будто это не от него зависит. Чокаемся, друзья желают здоровья и счастья. Чокаемся. За столом общий гомон, разговоры о политике, детях, машинах. Мужики дружно встали, потянулись на площадку покурить.
Чувствую, как мой подъем тает с каждой секундой, но силюсь изображать веселость. Снова все за столом.
– Ну, кто скажет тост имениннице? – Муж обводит глазами гостей. – Леша?
– Не, ну что я, я не готов еще, пусть пока Костя скажет!
Это словесное перепихивание продолжается еще с минуту, я чувствую, как мои уши становятся пунцовыми, а глаза наполняются слезами… Что, неужели никто не может искренне пожелать мне чего-то хорошего?
Мне вдруг становится стыдно за них. И стыдно за себя: кто эти люди, которых я считаю друзьями? Почему я ждала от них чего-то особенного? Ведь я же общалась с ними и раньше. Почему же не замечала их равнодушия? Бегу на кухню за тарелками, быстро смахиваю слезы, с улыбкой висельника несу очередное блюдо.
Наконец созрела для тоста жена Костика, и я получаю незамысловатое пожелание, «Чтоб муж любил, а дети радовали».
Праздник продолжается. Мужчины вновь идут курить, дамы болтают. Верх в разговоре берет Оксана, моя коллега, и вмиг ощущаю себя на работе. «Дежурства стали такие дешевые, больные достали, начальство совсем озверело». Пара моих робких попыток увести разговор терпят полный провал.
Между тем, «стол разграблен, как Киев Батыем». На меня уже никто не обращает внимания. Снова покурить, анекдоты, немного потоптались под музыку… Приходит время свечей чая, и торта, на который я убила полночи. Сытые и усталые, гости потихоньку начинают расползаться. Муж, изрядно подшофе, в прихожей наливает «на посошок». Я хорошая. Я устроила свой праздник для других, все хорошо провели время. Меня… должно это радовать?
Мне сорок лет. На первый взгляд, все круто –
Есть муж, работа, дети, полон дом.
Но… Невыносимо тошно почему-то,
По жизни я себя тащу с большим трудом…
Я вдруг внезапно чувствую себя протрезвевшей. Никакого дождя, никаких вспышек. Голова ясная, и заноза моя, чуть притихшая от алкоголя, болит уже очень сильно.
Я в потекшем макияже мыла на темной кухне посуду. Тихо-тихо, чтобы не разбудить детей и мужа. Я мыла посуду и плакала.
Чего я сама хочу? Как мне перестать радовать других? Что делаю со своей жизнью, черт возьми, или это делает кто-то за меня? Струйка пота тихонько потекла между лопатками,