С кем она теперь играть будет? А он – с кем? И в жизни, и в музыке, и в любви?..
Конечно, Ляля старалась. Отдавалась работе, встречалась с друзьями, курила даже немножко – все, как всегда. Только потом приходила в пустую, чужую, съемную квартиру, ложилась на постель. С мамой жить не заладилось. Мама ей это замужество не простила, а теперь не простила развод.
«Надо было его простить, надо было», – думала Ляля.
Мати звонил ей раза два после развода. Ляля не ответила, а звонить сама потом не решилась.
Они любили читать друг другу вслух. Вечером, часов в девять, они садились за стол друг напротив друга – и читали по очереди. Мати так увлекался иногда, забывал о времени, а она смотрела него, смотрела – черные кудри, увлеченный взгляд и обручальное кольцо на пальце.
– Я вовек его не сниму, – сказал он ей в день свадьбы.
– А если мы…
– Ляля, ты что, даже не думай! Никогда такого не будет, обещаешь?
– Никогда, – повторила она за ним. – Обещаю.
Теперь с трудом верилось в то, что они пообещали друг другу когда-то. Что они вообще встречались, любили – развелись.
Через пару месяцев после ей позвонила Люда, подруга юности.
– Я в городе на пару дней, увидимся?
– Увидимся, – согласилась Ляля.
Была суббота, и делать ей все равно было нечего. С Мати они постоянно занимались чем-то – делами, музыкой, любовью, а без него даже музыка, казалось, отвернулась от нее.
«Простить надо было, Ляля», – говорила ей музыка.
– Как у вас с Мати дела? Как он себя чувствует? – спросила Люда.
– Не знаю, – Ляля пожала плечами. – Мы недавно развелись.
Второй раз она произнесла это вслух; сначала – маме, теперь – Люде, но реальностью это так и не стало, как будто произошло не с ней.
– Развелись? Что же с ним теперь будет! – охнула Люда.
«Что с ним теперь будет, Ляля?» – эхом отозвалась музыка у нее в голове.
– Переживет, – сказала Ляля холодно, не веря сама себе. – Изменил же.
– Изменил? Мати? Не верю! – возмутилась Люда. – Сам, что ли, признался?
– Признался, – согласилась Ляля.
– Надо было тебе его простить, – сказала Люда, вторя вечным Лялиным мыслям. – Он же болеет.
– Болеет? – похолодела Ляля.
Наверное, простудился, ничего серьезного.
– Да, я от Виталика слышала, какой-то диагноз ему поставили. Я, конечно, не знаю подробностей, – Ляля ее уже не слушала.
Вскочила из-за столика, выбежала, поймала маршрутку.
«Вдруг не успею», – подумала – и заплакала.
А вдруг Люда ошиблась? Вдруг ошиблась?
Мати открыл ей дверь, бледнее обычного.
– Что случилось? – спросил он устало.
Тонкое, обручальное кольцо на его безымянном будто укоризненно взирало на Лялю. Он так и не снял его.
– Люда