Конечно же, начнет убеждать – в гениальности старика Вагнера, в важности привнесенных им новшеств в мировое оперное искусство, и так далее, и тому подобное. Еще один ценитель выискался, прямо Людвиг Баварский – только без королевства и денежных средств (это в сравнении с Людвигом, конечно).
Предпочитаешь не замечать ему, что «Кольцо» он смотрел всего лишь раз, зато каждую пятницу (каждую, Бог мой!) самозабвенно слушает Моцарта по вечерам. Перестанет еще – мужчины ведь на редкость упрямы, всегда стараются сделать назло жене! А ведь красивый какой, полулежит в кресле, слушает своего Моцарта, а ты любуешься – и не можешь налюбоваться…
Репетиция кончается ровно в семь, а через пять минут раздается звонок. «Экипаж подан, Ваше Величество», – опять насмехается, зараза самовлюбленная. Но ведь приехал, приехал! Неужели собрание отменили?
– Скукотища такая, я чуть не уснул, вот и решил свалить, – поясняет, смазанным поцелуем касаясь твоей щеки. – И вообще, не жертвовать же любимой женушкой ради работы!
Свалить он решил! Что за лексика, Боже мой! И этот человек пишет научные статьи? Позорище!
– Уволят тебя однажды за такие вольности, – строго говоришь ты. – И если уволят, месяц будешь без сладкого мучаться.
– Успокойся ты, фурия доморощенная, – хохочет, как ребенок, голос звонкий, высокий, заслушаться можно. – У них работать будет некому.
– Это вот так женушек любимых называют?
– Сама-то без сладкого долго продержишься? – отвечает вопросом на вопрос.
Молчишь минуту-две, потом целуешь в губы; он ластится, как котенок. И как можно сердиться на это прелестное, невинное создание?
– Люблю тебя, – говоришь смущенно.
Так редко говоришь – и всегда смущаешься.
Он смотрит прямо в глаза, мол, знаешь же, дорогая, что мне без тебя никак. Сказать – не скажу. Гордость, видите ли, не позволяет.
– Домой поехали, муженек, – сжимаешь его руку – нежную, хрупкую, почти женскую. Он и сам весь узкий, хрупкий, как женщина, почти прозрачный. Красивый неимоверно – произведение искусства; кудри черные, скульптурное лицо.
И как его вообще в тебя угораздило?
– Ты же хотела заехать поужинать, – подносит к губам твою руку.
Целует. Тонкие усики приятно щекочут кожу.
– Я передумала, сладкого вдруг резко захотелось, – голос слегка подводит.
Он усмехается.
– Ну что ж, поехали, дорогая, кормить тебя сладким, – намеренно выделяет последние слова.
Зараза.
Раз в месяц вы обязательно навещаете его племянников – двух милых пупсов, с которыми в одной комнате здоровый психически человек больше часа не выдержит.
– Какие у нас глазки, а какой ротик, – щебечешь ты над годовалым младенцем, не желающим затихнуть ни на секунду. – Успокойся, мой хороший, заинька мой, – воркуешь ты, но «заинька» не желает успокаиваться и больше напоминает маленького кричащего монстра.
Муж заходит в комнату и пару минут молча наблюдает за этой сценой.
– Что, своих детей еще не захотелось? – спрашивает, голос так и сочится сарказмом.
– Что ты, дорогой, – мгновенно его успокаиваешь, – у меня уже имеется, вот, драгоценный сыночек двадцати восьми годиков отроду. Непутевый, конечно, но ведь детей не выбирают, – вздыхаешь притворно.
– Рад, что по данному вопросу наши мнения совпадают, – говорит он с легкой улыбкой.
Подходит, обнимает, утыкается носом в шею. Целуешь его кудри, гладишь, они мягким шелком струятся между пальцами. Ребенок кричит, но разве вас это касается?
Дома всегда иначе: тихо, спокойно, никаких криков и бешеной суеты. Ты сидишь на диване, чиркая в блокноте, пытаясь в очередной раз изобразить на бумаге своего благоверного, но ни у одного мастера (даже у тебя!) никогда не получится передать и толику невероятной прелести этого лица. Сам благоверный, устроившись в уголке и полностью смирившись с тем фактом, что твои ноги по-хозяйски лежат на нем, медленно их поглаживает и в полудреме продумывает содержание новой статьи.
Завтра у него лекция с утра, у тебя же – вечерний спектакль, а значит, ужин готовит он. Можно, конечно, заехать в любимый ресторанчик, но у него всегда получается вкуснее.
Все запланировано заранее и четко расставлено по местам – никакой суеты, никакой спешки.
Иногда на выходные вы ездите в Вену.
– Целую