И Саломея не сразу соображает, что музыка вполне реальна: это звонит телефон.
– Да? – номер не определился, но она точно знает, чей голос сейчас услышит. И сердце ее сжимается от страха – а вдруг это знание ложно?
– Привет. Я тебя не разбудил?
– Нет, что ты…
Аполлон, не дельфийский, но – равный ему по божественной силе.
– Я рано встала.
– Чем занимаешься?
Обычный вопрос, но Саломея поспешно закрывает ноутбук. Ей стыдно из-за своего любопытства. Она не делала ничего плохого… или делала?
Это все Далматов с его паранойей!
– Давай встретимся, – предлагает Аполлон и шепотом, как будто боясь, что его подслушают, добавляет: – Мне нужна твоя помощь.
Встречу он назначил на площади, пустой не то из-за раннего времени суток, не то из-за жары. Солнце выбелило каменные плиты и выжгло траву, проросшую в их стыках. Воздух дрожал. Иссыхали листья на молоденьких деревцах, и старая кошка отчаянно пряталась в жидкой тени.
– Привет, – Аполлон был в белом, и цвет этот весьма шел ему. – Рад тебя видеть.
Он принес цветы, и букет, сухой, ломкий, было неудобно держать в руках. Но Саломея приняла его, как и легкий поцелуй-касание в щеку.
– Скажи, что ты устала и хочешь где-нибудь посидеть, – шепнул Аполлон и предложил ей руку.
– Тут ужас до чего жарко. – Саломея вцепилась в его ладонь.
Играть она никогда не умела и теперь вдруг испугалась, что ее неумелое притворство разрушит план Аполлона, каков бы он ни был.
– Я знаю одно очень уютное место, – ответил он, улыбаясь ей – ласково, безумно.
Кафе находилось в подвале старого дома. Вниз вела узкая лестница, пробитая, казалось, в самом фундаменте здания. Стены пестрели рисунками. Перил на лестнице не имелось. Узкие ступеньки разной высоты похрустывали под ногами, грозя рассыпаться от старости.
Аполлон шел сзади, словно отрезая ей путь к отступлению.
Кафе оказалось крошечным, всего на шесть столиков, отделенных друг от друга высокими перегородками. С перегородок свисали плети искусственного плюща.
Что-то за стенами гудело, громыхало, но словно бы где-то вдалеке.
– Садись, – Аполлон отвел ее к дальнему столику, зажатому между стеной и перегородкой. В тусклом свете лампочки и сам стол, и короткие лавки, заменявшие здесь стулья, и букет искусственных цветов в фаянсовой кривоватой вазе казались запыленными. – Я принесу нам попить. Только не уходи! Пожалуйста.
Саломея и не собиралась уходить, хотя происходящее нравилось ей все меньше. И Аполлон сегодня не был похож на самого себя: какой-то он был издерганный, суетливый. Он вернулся с пластиковым подносом в руках, на котором стояли бумажные стаканчики, заварной чайник и пара тарелок.
– Булочки с изюмом, – заискивающе произнес Аполлон. – С детства их обожаю.
– Я тоже, – на всякий случай солгала Саломея.
Чай имел привкус сена, через узкий носик чайника стакан попали соринки,