Лука прыснул со смеху, как мальчишка, и сказал:
– Да уж, и впрямь похоже, что так. – Потом, глядя на брата Пьетро, он приосанился и решительно заметил: – По крайней мере, мы хоть ее имя знаем.
Фрейзе тут же кивнул, подошел к двери и попросил сестру Анну:
– Позови, пожалуйста, сестру Урсулу.
Сестра-алмонер тут же явилась и села напротив Луки. Он старался не смотреть в ее прекрасное, безмятежно спокойное лицо. Ее умные серые глаза, казалось, улыбаются ему с неким тайным пониманием, словно существует нечто, известное лишь им двоим.
Он вел допрос вполне официально: записал ее имя, возраст – двадцать четыре года, – имена ее родителей и срок пребывания в монастыре. Оказалось, она прожила в аббатстве уже целых двадцать лет, с самого раннего детства.
– Скажи мне, сестра, что, по-твоему, здесь происходит? – спросил у нее Лука, несколько осмелев от осознания собственной значимости, чему немало способствовали верный Фрейзе, стоявший у двери на часах, и брат Пьетро, деловито склонившийся над бумагами.
Сестра Урсула потупилась, изучая простую деревянную столешницу, и тихо сказала:
– Не знаю. Но порой тут случаются странные вещи, и все это очень тревожит меня и других сестер.
– Какие именно?
– У некоторых монахинь бывают видения, а две из них уже несколько раз вставали и ходили во сне – с закрытыми глазами, как лунатики; причем они не только вставали с постели, не просыпаясь, но и покидали свои кельи. Одна, например, перестала есть ту пищу, которую всем подают в трапезной, и морит себя голодом. Убедить ее хоть что-нибудь съесть совершенно невозможно. Есть и еще кое-какие проявления этой неведомой напасти…
– И когда все это началось? – спросил Лука.
Она устало кивнула, словно вполне ожидала этого вопроса.
– Примерно три месяца назад.
– То есть когда в монастыре появилась новая аббатиса?
Последовал еле слышный вздох.
– Да. Но я убеждена: она к этому никакого отношения не имеет. И я бы не хотела давать показания, которые могли бы быть использованы против нее. Наши беды и впрямь начались именно тогда – но вы, должно быть, уже знаете, что она и сейчас никаким авторитетом среди монахинь не пользуется, а тогда и вовсе была новенькой и совершенно неопытной; кроме того, она всегда честно признавалась, что в монастырь идти совсем не хотела. Любому монастырю нужен крепкий руководитель, строгая и справедливая настоятельница, которой ее дело действительно нравится. А наша аббатиса до прихода сюда вела жизнь, полностью защищенную от любых невзгод, была обожаемой дочерью крупного землевладельца; ей прощались любые прегрешения, она росла в огромном богатом замке и, разумеется, не имела никаких навыков по управлению святой обителью. Она же росла не здесь, так что ничего удивительного, что она понятия не имела о нашей жизни и о том, как этой жизнью управлять.
– Но