– Годы, – ответил Гирбилин, мрачно разглядывая каменное надгробие на могиле своего друга.
– Где же вы были?
– В Аррете.
– А это что?
– Мир, где похоронена надежда, – скривился Гирбилин. – Пойдем, Северин, здесь нам делать нечего…
Вторым в списке Гирбилина был владелец таверны «Ощипанный гарпиль», располагавшейся в злачном районе под названием «Мушиные Фермы».
Звался он Дардагиль. Долговязый и худой, нос крючком, щербатая ухмылка, из-под расшитого бисером замусоленного колпака выбивались длинные нечесаные космы.
Обнаружив в своем заведении Гирбилина, владелец «Ощипанного гарпиля» немедленно потащил гостей через черный ход, через занавеску из громыхающих бусин на длинных лесках – на задний двор, залитый помоями. Посреди двора дремал, погрязнув в луже, угрюмый хряк, которому прямо подмывало дать сапогом под оттопыренный толстый зад.
По словам Дардагиля, он, конечно, невероятно рад был видеть старого приятеля, но в городе тому появляться сейчас, мягко говоря, небезопасно. Тем более что у них тут, на Мушиных Фермах, теперь повсюду рыскают лазутчики, посланные «теми ребятами, которых мы не любим…», и поэтому Гирбилину лучше всего отправляться прямиком к старине Найрису, Отшельнику нашему Мошкарицкому.
Тот, как всегда, киснет в своей рыбачьей избушке. Там, мол, Дардагиль их и нагонит ближе к ночи, и всеми новостями поделится. Новостей масса. И, забегая вперед, что касательно Мурина – да, он в городе. Довелось созерцать лично. Подробности позже, ночью.
«Старина Найрис, Отшельник наш Мошкарицкий» был третьим в списке Гирбилина. Именно к нему, за неимением других вариантов, и направились.
Найрис действительно обнаружился в рыбачьей избушке на берегу Мошкарицы.
На кого-кого, а уж на рыбака он никак не походил.
Здоровенный плечистый детина, громогласный и хмурый, густая темная бородища, волосы собраны на затылке в сложным образом заплетенную косицу, на левой скуле – синяя вязь ритуальной татуировки в честь хранителя Тенабира, в светлых глазах нет-нет да и промелькнет какая-то шальная мухоморно-берсерковская искра.
Именно в компании с Найрисом они наблюдали теперь, как последние лучи закатного солнца тонули в Мошкарице, как солнце – вроде бы и знакомое, привычное Северину, но при этом какое-то совершенно чужое – медленно скрывалось за лесом, окрашивая алым высокие кроны сосен.
Комары, едва солнце ушло, полновластными хозяевами вступили в свои владения.
Северин сидел на берегу, глядя, как медленно несет свои воды Мошкарица, слушал, как Гирбилин и Найрис вспоминают минувшие дни и великие битвы, толкуют о последних хмарьевских новостях и слухах.
С реки тянуло сыростью и тиной.
Северину на руку уселся очередной комар-кровосос. Какой-то особенно крупный экземпляр. Даже вонючая мазь его не отпугнула.
Северин с силой шлепнул себя по руке. Посмотрел в сторону тающего заката. Там, над верхушками хвойного