– Тебе никто не поверит, – прервал поток мыслей Юлиан, внимательно следивший за мельчайшими движениями мысли на лике короля. И изменившимся, повелительным тоном добавил: – Посмотри на меня.
Филипп поднял глаза и замер. Юлиан говорил голосом де Шарона, но имел теперь совершенно другую внешность. Стал выше, черты лица изменились, преобразились, в них появилась странная смесь почти королевского величия и животной жестокости.
– Внешность – иллюзия. Вскоре ты поймешь, что все здесь, – Юлиан приложил указательный палец к виску. – И здесь. – Положил ладонь на сердце. – Филипп IV Красивый, Железный Король, Фальшивомонетчик, навсегда останется в прошлом. Ты больше не поговоришь со своими детьми как отец. У тебя не будет возможности прижать к груди ее и повидаться с тем, чье существование ты так тщательно скрываешь.
Король снова побледнел. На этот раз сильнее. Гильом сбросил плащ на пол.
– Моей власти достаточно, чтобы в эти покои никто не вошел. Ты слышишь гул дворца? Ты помнишь, еще месяц назад ты был здесь, и тебя называли королем. Здесь закончилась твоя прошлая жизнь. Здесь же начнется новая.
– Хватит слов. Я понял. – Короткий, присущий Железному королю жест. – Делай, что собирался.
Юлиан расхохотался.
– Тебе не удастся испортить мне вечер. Жанну нельзя было назвать сладкой – ее образ жизни испортил удовольствие.
– Уж не съесть ли ты меня собрался? Как-то не вяжется с перечисленными угрозами, – через силу усмехнулся Филипп.
Юлиан посерьезнел. Его взгляд изменился. Лицо превратилось в маску. Мгновение – и король провалился в липкую мглу, скованный чужой волей.
Даже знаменитая сила воли Железного короля проиграла схватку бессмертному существу.
Глава вторая. Проклятый памятью
Доменик
Ему приходилось держаться в тени, надвинув на глаза капюшон, прячась от света и случайных зевак, которые еще могли в это время слоняться вокруг Соколиной Горы. Ему приходилось сторониться людей, как какому-нибудь прокаженному. Чума на их головы! Эти четыре месяца растянулись на целую жизнь. И он не мог понять, как жить в новом теле, с новыми ощущениями, но старой памятью. Оставив неразрешимые вопросы в стороне, тот, кого человечество запомнит под именем короля Филиппа IV, пришел проститься со старым слугой. И, наверное, другом. С тем, кто сидел на советах по правую руку. С тем, кто заключал перемирия, договаривался о наилучших для Франции условиях из возможных. Тем, чья карьера взлетела с благословения Железного Короля.