– Вот куда сбежала наша Соколова! А ну, идем со мной, – балагурил, подхватив ее под руку, – мы сидим, полностью очумелые, а она где-то прячется! Блеск! Наш директор разговаривает с Духами!
Пропуская ее вперед, провозгласил:
– Вот наш мудрый директор!
В кабинете сидели все, в том числе и Звенигора с Ивановым. Оглядев их, Соколова сказала:
– Ну, я надеюсь, вы все обговорили, и решили, каждый за себя.
– Мы с вами, Валентина Антоновна, были с самого начала, и будем до конца, – заявил Бойко.
– Где мое ни пропадало, а отсюда не уйду! – Алиев.
– Я так скажу, – с ленцой проговорила Косова, – Я с вами не с самого начала, но такой подход ко всем известной проблеме меня заинтересовал. Уходить не думаю.
– Я думаю, мои знания вам будут нужны, – сообщил Иванов.
Все решили, что бороться будут вместе, поскольку есть надежда на победу. Подвел итог Толкин.
– Когда мы начинали школу, то даже не представляли себе, что замыслила Соколова. Думаю, что и сейчас не совсем представляем. Но мы уже не можем жить по-другому, наша каша уже хорошо варится. Не выбрасывать же ее! Будем варить и есть.
Раздались аплодисменты, и вдруг слабый голосок Алиева.
– А чай будет нам? Мы же серьезное дело решили, где награда?
Все засмеялись, а на стол прыгнул ведерный самовар. Директор засыпала в заварник траву, залила кипятком. По комнате поплыл густой аромат, на стол встали вазочки с сахаром, печеньем, конфетами. Преподаватели потянулись к душистому напитку.
– Антоновна, признайся, хотела чай зажилить! – обратился Алиев.
– Ух, Ибрагимыч, ты и противный! Даже если и захочешь тебе чего не дать, так не выйдет. Ну, други мои любезные, – держа в руках свою чашку, обвела взглядом всех директор, – начинаем новый этап обучения. А на шестом или седьмом курсе введем его предметом в школе. И не пищать!
– Есть не пищать! А кряхтеть можно? – Снова Алиев.
– Если старик, кряхти!
После зимних каникул Минаев приехал какой-то расстроенный, старался не попадаться на глаза директору. Ее это заинтересовало. После уроков мальчик получил письменное приглашение к директору. Он пришел хмурый.
– Проходите, Анатолий,