Впереди началось движение, и гимназистов оттеснили влево. Нас всегда причащали отдельно от других прихожан. У нас был свой священник, отец Алексий, духовник нашей гимназии.
Маленькая девочка все еще продолжала плакать, и мне больно было на нее смотреть. Я очень хорошо понимала, что она чувствует сейчас. Ей кажется, что все это непонятное действо никогда не закончится, что она попала в ловушку и еще не скоро освободится от нее. У нее наверняка устали ноги и ей хочется присесть, а еще она голодна…
Сразу три священника в красных одеяниях вышли с чашами, и все верующие закрестились, толкая друг друга из-за тесноты локтями. Еще почти полчаса ушло на то, чтобы причастить всех. В общей толпе я потеряла «свою» девочку, но это дало мне возможность посмотреть на других детей. Все устали, все с нетерпением ждали окончания службы. Интересно, почему мы так мучаемся в храме? Это так бесы нас искушают? Или эти муки для того, чтобы мы, пострадав ради Христа, после смерти попали в рай?
– Христос Воскресе! – после причастия воскликнул с амвона священник.
– Воистину Воскресе! – радостным хором ответила ему вся церковь.
– Христос Воскресе!
– Воистину Воскресе!
– Христос Воскресе!
– Воистину Воскресе!
Сколько раз мы сегодня слышали этот возглас, и хором, радостно вот так отвечали? Многократно. И сейчас, напоследок мы, гимназисты, кричали «Воистину Воскресе!» с особенным энтузиазмом, потому что после службы нас должны были повести в нашу трапезную, где нас ждало богатое угощение.
«В колледже искусств никого не заставляют часами стоять на службах, – размышляла я, с облегчением выходя на воздух из душного храма. – Там все совсем по-другому».
Мне вспомнилось, как я выскочила из гимнастического зала и взволновано сообщила маме, что меня могут взять в балерины.
– В балерины?! – разволновалась мама. – Неужели тебе хочется быть балериной?
– Да! Хочется! – мне показалось, что мама против моего желания и испугалась. Если она не даст мне своего благословения, то я не смогу туда поступить. – А ты не хочешь, чтоб я была балериной?
– Почему,