И тихо-тихо шептал никому
Про жизнь и нелёгкую долю.
Он взором цеплялся за облака,
Висевшие в сумрачном небе;
И шашкой изрубленные бока
Кровавились в падавшем снеге.
Я видел, как он лежал на спине,
Пошевелиться не в силах.
И было обидно, обидно вдвойне
За то, что война победила.
И горя – по самое горло
И горя – по самое горло,
И лайки лают в вольерах,
И время мозоль натёрло,
Мотаясь в секундомерах.
Трансфер ушёл на небо,
Трассер ушёл чуть ниже.
Кровь Бориса и Глеба
Льётся в болотную жижу.
Прошлое слишком просто,
Как простынь порвалось в клочья,
И не хватило роста
Звёзд прикоснуться ночью.
На форте гремят куранты
Соло в большом концерте,
Где жизнь – это как доминанта
К тонике чьей-то смерти.
Дрожат усталые веки.
Хирург сегодня за Бога.
Хорошего в человеке
Должно быть ужасно много!
Иначе бы не стреляли,
«Добром» начиняя мясо,
Когда птицы хлеб клевали
С ладоней детей Донбасса.
Родина снегом стелет
Или дождём апрельским.
Родина ждёт и верит
Где-то за занавеской.
Сердце стучит рывками,
Щедро, – себе в убыток.
Сколько б в нём ни было камер,
Одна из них точно для пыток!!!
Она писала свою книгу
Она писала свою книгу кровью, —
Там в предисловьи алых слов поток.
И если бы не знать, что это предисловье,
Могло бы показаться, что это эпилог…
Их убивали
Их убивали не средь тёмного леса —
На глазах у прохожих, среди белого дня.
Зеваки смотрели с неподдельным интересом.
А как бы ты хотел, чтоб убили тебя?
Их добивали холодными штыками…
В простывшем декабре кровь превращалась в лёд.
Они верещали слепыми щенками…
А как умрёшь ты, когда придёт твой черёд?
Кто-то ужасался, а кто-то восхищался
Тем, как над жертвами глумились скоты,
Кто-то без эмоций смотрел и не чесался.
А в роли кого хотел бы быть ты?
Взбесились звёзды, и Луна осатанела
Взбесились звёзды, и Луна осатанела,
И расплескался Ад по всей Земле,
А то, что бегало, дышало и ревело, —
Всё захлебнулось в рукотворном зле.
Бессмысленно теперь искать виновных.
Когда нет правых, левых тоже нет,
Когда из всех подвалов самых тёмных
Тьма безразличья вырвалась на свет.
Зачем искать, зачем теперь стремиться?
Зловещий ветер дует из щелей
На полуобмороженные лица,
И память не спешит седлать коней.
Куда