Когда тени вернутся. Марк Веро

к общему котлу. Охотникам удалось подстрелить небольшого олененка, и теперь наваристый суп давал надежду прожить еще один день.

      Время шло, дни мелькали с неумолимой быстротой, силы небольшого отряда ополченцев таяли: от болезней и тягот пути позади оставались лишь угли догоревших погребальных костров. Бойцы были на пределе.

      – Через день-другой мы должны выйти на виллу местного магната-богача. Его земли полны всякого добра, амбары —зерна, кладовые —оружия и драгоценностей, стойбища – коней! И тогда мы, по примеру наших братьев, обретем конницу, а наши пожитки больше не надо будет тянуть! – Элбан ежедневно, как мог, подбадривал товарищей по оружию. Раньше он был видным землевладельцем, помогал многим попавшим в беду, давал пищу и кров, за что его уважали и знали далеко за пределами Лютеция. Пока не разорился, не потерял все имущество после козней богатого соседа, и не пришлось уйти в леса, к таким же обездоленным и бунтарям, как он.

      Но ничего не менялось. Большая дорога была так же далека, и порой казалось, что блуждания не окончатся никогда. Люди чахли на глазах. Тяжелей всего приходилось детям, особенно слабым здоровьем и больным, – таким как Кассия. Судьбу таких детей не сложно было предугадать. Для этого не требовались ни пророки, ни предсказатели: их ждала незавидная участь очутиться сперва в телеге для больных, а после – быть укрытыми валежником, кустарником, ветвями дуба, и согреваться от грядущих холодов пламенем костра. И горе тем матерям, чье чадо было единственным. Светлые волосы их еще светлели, лица худели и бледнели, и зачастую они сами жили ненамного дольше своих детей. Лукуста страдала, тихо стонала по ночам, прижималась к Глабриону, заламывала руки в немой тоске. В одну из таких долгих ночей, когда звезды ярко пробивались через кроны ольховой рощи, где они остановились, Лукуста тихонько позвала мужа. Они отошли от лагеря на приличное расстояние, где их не могли услышать такие же бессоные страдальцы, и лишь тогда женщина нарушила молчание: