– Ничего не надо делать. Это же Попечительский совет театра.
– А председателю? – не поверил Борис, который только что принял полномочия, но еще не был ни на одном заседании.
– Особенно председателю, – веско подтвердил Востров, который эти полномочия вчера сложил – на плечи Бориса.
– В балете волочешь?
– Не очень, – признался Борис.
Это сильно приукрашивало действительность. Балет он не видел никогда. Так, только какие-то подскакивающие худосочные ножки и грибные шляпки юбок, трепыхающиеся в такт, на экране телека в 1991 году; но такой балет видели все, кто видел 1991 год. Ни разу не увидеть балет в Питере – общепризнанной столице российского балета – надо было, конечно, умудриться. Но тогда Борису было не до балета. Потом переехал в Москву, и стало некогда. Теперь балет догнал его сам.
Согласился Борис легко – еще один попечительский совет, подумаешь. Он уже числился в десятке разнообразных комитетов и советов, из которых с культурой была связана примерно половина. Все просто. Борис возглавлял «Росалмаз», а «Росалмаз» был компанией по добыче – как явствует из названия – преимущественно алмазов. Но вопреки названию, не только в России. В России компания платила налоги – официальные, в виде процента. И неофициальные, в виде спонсорской помощи десятку разнообразных учреждений: университетов, исследовательских центров, музеев, библиотек. Теперь вот добавился и театр.
Первая сумма Бориса не испугала. Речь в контракте шла о переводе некой артистки Беловой из театра, г. Петербург, в театр, г. Москва. Обе труппы были государственными, но назначением платежа был трансфер, как будто переводили не балерину из театра в театр, а футболиста из клуба в клуб. «Это в рублях?» – любезно сострил Борис, отвинчивая колпачок ручки «Монблан». Ему казалось, он слышал, что артисты зарабатывают мало: о слава, яркая заплата на бедном рубище, и так далее. Но импресарио Данилян, курировавший переговоры с балериной, перевод, условия, сделку, так вскинул на него глаза, что улыбка Бориса подмерзла. Стало ясно: в строку поэта вкралась ошибка, читать теперь надо «о слава, яркая зарплата». Борис размашисто расписался.
– Быть причастным этому событию – большая честь, – тряхнул его руку Данилян.
Борис ответил кислой улыбкой.
А потом на стол лег контракт на постановку балета «Сапфиры».
Директор театра и импресарио деликатно стояли позади. Борис разглядывал цифры. Перо «Монблан» зависло в воздухе.
– У президента тонкий вкус знатока, – подал голос директор.
Это было неприятное осложнение. Желание увидеть знаменитые на весь мир «Сапфиры» на русской сцене то ли сам выразил, то ли поддержал Виктор Петров. Тоже из Питера, президент посещал балет согласно протоколу: водил на спектакли высоких государственных гостей, продолжая советскую традицию, которая сама восходила к императорам.
Борис смотрел на цифры.
– Вы «Сапфиры» видели? – опять попытал директор.
Голос директора был вроде прутика, которым мальчишки щупают