Убогая. Олег Чернышев

клялась и умоляла Аню с содрогающимся голосом поверить, что она неправильно все поняла – надумала себе ужасные вещи. Да – говорила она, – отец и вправду бросил их почти сразу после рождения Ани; уехал куда-то далеко на восток страны: точно неизвестно. Но Аня была зачата – говорила мать – в любви и согласии. Так и повторяла: «в любви и согласии». Утверждала, что если бы знала наперед, что так оно выйдет и муж ее все равно бросит, то ни за что бы не отступала назад, потому что – поясняла мама – родилась она – «чудесная моя Анечка». Но Аня ничего не хотела слышать и не смотря на все мольбы матери, категорически не желала поверить в какие-то непонятные согласие и любовь, «как и бог – вымышленных для тупых уродов». В итоге, она себя окончательно убедила, что мир, в котором родилась Аня, вовсе не ее мир – здесь нет и никогда не было приготовлено ей места. Появилась она даже не по ошибке, а как бы в насмешку. О, это особенно было ей больно ощущать! Этим она и злила саму себя, намеренно раздражая и укоряла за один только факт, что живет, что она существует. Ничто не сравнится с болью от сознания этой злой насмешки Судьбы, разве что мысль о своей ненужности или оставленности. Но если в последнем случае можно ощущать только страдание, в насмешке же есть нечто страдальчески-злобное.

      Более того, зачем-то убедив себя, что рождена была вне брачного закона, вопреки здоровым, тесным отношениями между мужчиной и женщиной, она словно ставила и саму себя, всю свою природу, до мельчайшей клеточки, вне закона как такового. Подобно тому, как Аня считает, что земля сама по себе чиста и невинна, и только человек виноват, что извратил, осквернил ее – так же и она, Аня – есть людская грязь, само воплощение скверны, которая по существу не имеет право на жизнь: на хорошую, счастливую, чистую, вне скверны жизнь. На это она не имеет никакого права, да и вообще – к большому сожалению, считала она – совсем не способна. Хотя Аня и родилась в насмешку и вопреки в «прогнившей банке», а добрую жизнь вести не в состоянии – не по природе, но на скверную то, извращенную – говорила она себе – еще как способна. И не только те, кому надо будет пожалеть, сокрушатся о ее появлении на свет, но и сама Судьба, так зло взирающая на Аню, постоянно ухмыляющаяся, не менее всех их пожалеет о своем решении породить нелепицу под именем Воскресенская Аня.

      ***

      Так и заснула она на своей влажной подушке, сначала задремав и тем успокоившись, пока совсем не провалилась в сон без сновидений – самый лучший и целительный. Спала она неподвижно, среди разбросанных по кровати разноцветных мятых фантиков от съеденных конфет, до самых пор, пока не разбудил ее стук входной двери. Сегодня Дарья Николаевна пришла немного раньше обыкновенного – ближе к шести часам.

      Сонная, с залипающими глазами, Аня слушала, как мать по привычке, подобно старухе, ежеминутно вздыхает: поставит на пол пакет – вздохнет, повесит куртку – еще громче, протяжнее; и так будет вздыхать еще с час и более – готовя ужин, протирая полы, пока не усядется напротив телевизора или не ляжет спать. Вопреки своему непокорному раздражительному характеру,