2
К шести вечера уже изрядно темнело – все еще рано наступала ночь. Серое, свинцовое небо, медленно растворялось во мгле уходящего на покой солнца. Возможно, звезда когда-то, тысячи лет назад, противилась подобным переменам, не желая уступать свое царское место в зените небосвода, но со временем, старея, поняла звезда, что не будь этих перемен, не было бы надобности в ней. Но как же гордо солнце от одной только мысли своего смысла! Будь оно вечно, легко бы отдало свое бессмертие, лишь бы оставаться звеном в умном круговороте вещей.
Желая, радуясь своему временному забвению, солнце покидало людей и темная пелена все напористее опускалась на город. Зажглись фонари, оставляя под собой блеклые островки света. Кое-где они сдавались – от испуга лампочки перегревались и меркли, навсегда погаснув. Со своим особым воплем, с треском, в страхе перед тьмой, безвозвратно обрывали раскаленную спираль. Скоро она остынет, станет совсем холодной – как земля.
В ожидании подруги, Аня стояла на тротуаре под светом фонаря. Взгляд ее устремился куда-то в конец улицы, где в темени терялась дорога. Эта улица всегда пустует – и днем и ночью; редко увидишь прохожего на ней. Свет над головой Ани замелькал – она посмотрела на фонарь. Лампа словно задергалась, забилась как в болезненной конвульсии, из последних сил борясь с неотвратимой мглой. Словно беспристрастный зритель, Аня смотрела на лампу в ожидании исхода борьбы.
Треск. Лампочки надорвалась. Свет побежал к спирали, обнял ее и исчез. Аня посмотрела в конец улицы. Там все еще горели все имеющиеся фонари.
– Уроды, – сурово сказала она.
Показалась Лена. Шла она вдоль улицы не спеша, медленно переставляя ноги. Как бы не охота ей было, она никогда не опаздывала, в отличии от Ани, которая могла это сделать намеренно, назло подруге, в дни особо поганого настроения. Молча подойдя, Лена посмотрела в глаза Ани, словно говоря: «Ну, веди Анька. Раз вытащила меня, веди. Вообще, делай, что хочешь – мне уже все равно. Как же я ненавижу эту твою этажку! Похоже, что и тебя, Анька, я тоже терпеть не могу». Словно вступая в разговор, Аня ответила взглядом: «Куда ты от меня то, кислая морда, денешься?».
Воскресенская шла первой. Они прошли вдоль сетчатого забора с левой стороны. Остановившись, Аня отодвинула рябицу и ловко проскользнув первой, придержая ее для Лены. Та стояла, сложив руки на груди, отречено созерцая открывшийся перед ней проход.
– Ну! – нетерпеливо сказала Аня. Вздохнув, Лена злобно бросила взгляд на Аню и полезла за ней, медленно, оглядываясь по сторонам, чтобы нигде не зацепиться. Пока подруга пролазила, Ане захотелось отпустить сетку забора, чтобы тот влетел прямо в ее недовольную физиономию.