Телониус Белк. Фил Волокитин

инструмент, – жаловался Ботинок. Для музыканта это очень круто. Кажется что когда он начнет играть, то будет еще громче, еще ядрёнее, чем небольшой, в полроста в собранном состоянии альт-саксофон. А на деле тенор принимается вдруг мяучить как кот, распускать сопельки и проситься на ручки. Альт же, несмотря на свой малый рост, совершенно другой – жёсткий и свирепый. Но это на взгляд профессионала. А для дураков, так тенор просто размером побольше и всё. Но выглядит красивее – вот и Козёл вслед за ним потянулся. Пошёл в рост, так сказать. Но это уже не «Формула1» была, это был музыкальный ресторан с разлюбезными официантами. И для того, чтобы в этом ресторане играть, всем требовалось одеваться как официанты. Всем – кроме глупого Дятла. Дятел должен был играть в подгузниках, с нарисованными веснушками, еще с какой то белибердой на лице, чтобы показать, что он не большой мастер, а какая-нибудь фальшивая Золушка с тыквой наперевес. Всё потому что у него глупое лицо – и это действительно так. Глупое и немного наивное лицо у моего Ботинка. А у Козла лицо – решительное и волевое. Контраст. Хотя я считаю, что человека с решительным лицом козлом задаром не назовут. Но это только я так считаю.

      Говорят, Дятел тогда извинился, хлопнул дверью и вышел за дверь. И с тех пор его глупое наивное лицо в Ленконцерте не появлялось. И вместе с Козлом его больше не видели никогда. Разве что по личным вопросам созванивались. Такой вот вредный был мой батя, Ботинок, в народе Борис Сергеевич Свадебкин, а по джазовой фене – Дятел.

      А что я? Я тоже Свадебкин. Я тоже могу извиниться и выйти. И даже попытку сделаю специально для вас. Жалкую и неудачную, как и всё то, что я делаю, стараясь быть похожим на родного отца.

      Сейчас понимаю, какую силу воли надо иметь, чтобы взять и уйти насовсем. На такое способен только настоящий джазовый дятел.

      Только дотронулся до ручки двери, как за спиной донеслось жалобное:

      – Свадебкин! Не уходи.

      Плачущим голосом запела Горжетка. Не к добру.

      Я покорно вернулся к доске. На Горжеткином лице – торжествующая улыбка.

      – Если умный – разреши аккорд.

      Вот, наконец, и окончание урока. Теперь, если директор потребует отчёта, что здесь произошло за сорок минут – все скажут, что мы тут аккорды в поте лица разрешали.

      Я, в принципе, готов разрешить любой аккорд, но Горжетка ядовито добавляет:

      – Всем внимание! Сейчас Свадебкин скажет куда улетят четыре фонарика, прежде чем станут красными!

      Не туда! Совсем не туда!

      Мел раскрошился в моей руке. Раздосадованный, я стремительно лечу на своё место в шестом ряду. Там я уже медленно собираю вещи – обиделся. Раз – тетрадь в пластиковой обложке, два – остро заточенный карандаш. Три – малиновый фломастер для важных пометок. И на четыре надо громко щёлкнуть портфельным замком, а потом куда-нибудь провалиться не повторяя прогрессию.

      ПОСТАРАТЬСЯ не повторять прогрессию – вот что я имею в виду.

      Только не надо беситься.