По пути мимолетом бросал взгляды на свои кроссовки, купленные накануне приезда сюда, меньше месяца назад, теперь совсем пыльные и грязные, да и швы уже кое-где расходились. Вспомнилось, что поначалу, когда ему их только купили, он старался ухаживать за ними, но после первой же игры в футбол на аульском поле, которое и вовсе-то не поле, оставил это дело, поняв тщетность такого занятия и смирившись, что как прежде они уже не станут.
Придя домой, залпом опорожнил чайник воды, стоявший у колонки с водой, после чего совершил свой вечерний ритуал: окунулся в бочку с водой, которую набирали для полива огорода, намылился абы как, опрокинул на себя пару ковшиков уже чистой, почти горячей воды из рядом стоявшего бидона, изрядно нагревавшегося от солнца, и, вытираясь огромным махровым полотенцем, забежал домой, где застал своих за ужином. Точнее за чаем после ужина.
Так было на протяжении последних недель. Никто уже не ждал его, ибо знали, что убегал он играть с аульскими ребятами и поди узнай в футбол ли пошли играть, на реку ли купаться или еще где-то носятся. Главное, что с соседским Адилем шатался, а значит не пропадет, вернется. Да и в ауле знали, чей он сын.
Не было только Айки за столом. Видимо уже поела и ушла к себе, мелькнуло у него в голове. Потрогал казан.
– Остыл уже, – не оборачиваясь, сказала апашка.
Наложив себе плова, уселся за стол и принялся жадно есть, мимоходом слушая беседу взрослых. Последние почему-то обсуждали разрушительное землетрясение, случившееся еще в конце прошлого года в Армении, сравнявшее с землей армянский город Спитак. Усердная работа челюстей мальчика привлекла всеобщее внимание и на него посыпались вопросы: где они были и что делали. Особенно доставал расспросами аташка, вечно подтрунивавший над внуком, что он-де городской, а здесь ребята аульские, спуску не дадут.
– Ну, сколько голов забил? – улыбаясь полубеззубым ртом, ожидаемо спросил тот.
– Три! – ответил Дамир, в очередной раз соврав, чтобы избежать ухмылок старика.
Тот как услышал, что первые дни внучок вратарем был, так все уши ему прожужжал, что мол дашь слабину, так все лето во вратарях и простоишь. Так, собственно, и было. Как бы он не договаривался вначале, когда те приходили просить у него мяч, что вратарем он не будет, по ходу игры он и сам не замечал, как оказывался в воротах. И даже щупленького Батыра не мог заставить сменить его.
– О-о, молодец! – протянул старик.
– А Айка уже поела? – поинтересовался он.
– Она вообще не кушала, – ответила мама, – ей немного нездоровится… Может попозже поест.
– Съела что-то немытое, наверное, вот живот и заболел, – подхватил аташка.
– Она немытое не ест, ата… Все моет и меня заставляет, – ответил Дамир, добавив тут же: – Хотя волосатые персики я люблю немытые. Мне нравится их кушать с ворсинками, так вкуснее и пахучее, а помоешь их – совсем другой фрукт получается.
Быстро