Руки Ларисы мелькали, как у работницы на конвейере: левая переворачивала страницы в тетрадях, правая орудовала красной ручкой. В данный момент главное, чтобы ее никто не отвлек, не сбил второе дыхание. Впрочем, мешать некому: муж и сын спят, после полуночи телефон молчит. Лариса уже чувствовала приближение счастливого мгновения собственного отхода к Морфею. У нее приятно теплели плечо, бок и бедро – части тела, которыми она прильнет к мирно сопящему мужу. Слегка щекоталось ухо – скоро Лариса прикоснется им к Лешиной груди и будет слушать ровный надежный стук его сердца.
Непроверенными оставались диктанты 6-го «Г», когда раздался звонок в дверь. Матрица-шаблон мгновенно рассыпалась. Лариса застонала от досады: кого нелегкая принесла?
Принесло подругу Иру.
– Я убила Васю! – сообщила она не здороваясь.
– Убила так убила, – спокойно ответила Лариса. – Не ори, моих разбудишь.
– Зарезала мужа! Ножом по горлу! Ой-ой-ой! – голосила Ира. – Меня теперь в тюрьму! Дети сироты! Васечка мой любимый, что же я наделала!
– Проходи на кухню! Чего к порогу приросла?
Ира брела по коридору и продолжала твердить:
– Убила, зарезала, что теперь будет…
– Тебе чаю, водки или валерьянки? – спросила Лариса.
– Яду! Дай мне яд! Хочу умереть!
– Значит, водки.
Спокойная реакция Ларисы объяснялась не душевной черствостью, а характером дорогой подружки Ирочки. Если бы существовал рентген, который просвечивает сознание человека, то на снимке Ирины были бы видны две резко отличающиеся зоны. Первая нормальная – все, что касается работы (Ирка парикмахер), воспитания детей (у нее сын и дочь), ведения хозяйства (почти образцового) и так далее. Вторая зона – полный шизофренический мрак, обозначающий ее патологическую ревность.
И по ночам Ирка уже прибегала. Объявляла, что с Васей разводится, и просила Ларису выступить на суде свидетельницей многочисленных измен мужа. Лариса решительно отказывалась: ничего криминального за Васей она не замечала. Да и вообще подозревала, что Васины грехопадения – плод больной Иркиной фантазии. «Я этот плод собственными глазами видела из окна! – утверждала Ира. – Вася домой через двор шел, к телефону-автомату свернул и кому-то позвонил. Ясно? Своей пассии! Из квартиры побоялся. Потом врал, что забыл начальнику важную информацию передать, а тот в командировку уезжал».
Лариса плеснула в рюмку водки, взяла в другую руку стакан с компотом, повернулась к сидящей на табурете Ирине и только тогда заметила, что с ней действительно неладно. Волосы всклокочены, одета в ночную рубашку, на ногах комнатные тапочки, размокшие от уличной грязи, – в таком виде она мчалась два квартала. Взгляд безумный, руки ходуном ходят, зубы дробь выбивают.
– Ирка! – испугалась Лариса. – Ты что? В самом деле Васю… того?
Ира кивнула и затряслась пуще прежнего.
Лариса машинально опрокинула в рот водку, предназначенную подруге, задохнулась, запила компотом и потребовала:
– Расскажи все с самого начала.
– Он при-пришел, и я сра-сразу, – заикалась Ира, – сразу почувствовала, что от него пахнет чужими ду-духами.
– И ты закатила истерику?
– Да.
– А дети?
– Они у ма-мамы.
– Долго ругались?
– Часа д-два.
– Васины аргументы? Только точные его слова, а не твоя версия.
– Он сказал, что заключил выгодный контракт, и теперь их фи-фирма на год работой обеспечена.
– Что дальше?
– Обозвал меня ду-дурой и ушел спать.
– Происхождение чужих запахов объяснил?
– Сказал, что на радостях в ко-конторе все тетки его обнимали и целовали.
Картина преступления, как выяснила Лариса, выглядела следующим образом. В ванной в грязном белье Ирка обнаружила Васину рубашку с отчетливыми следами губной помады на воротнике. И на Ирку нашло затмение. Она рванула на кухню, схватила нож, бросилась в спальню, где и полоснула мужа по шее.
– Может, ты его не по-полностью? И не до-до конца убила?
Лариса тоже стала дрожать и заикаться от страха. Обеих подружек точно в электророзетку воткнули.
– Я кро-кровь видела. Я убийца.
– Bo-водки