Конечно, денег на «исследования» тратится значительно больше, но они распределяются по сомнительным направлениям: на военные исследования, на разработку все более и более мощных супербомб и другого оружия массового уничтожения, на проектирование сверхзвуковых пассажирских самолетов, разработанных исходя из предположения, что мирные жители должны попадать на места отдыха в Европе или на Карибах со скоростью 1200 или 1800 миль в час, а не всего 600, и какая разница, сколько при этом лопнет барабанных перепонок обывателей или стекол в окнах; и, наконец, на такие штучки в стиле Бака Роджерса[5], как высадка человека на Луне (как бы ни захватывало дух от такого успеха) или даже на Марсе. Направления исследования определяются вовсе не тем, что ученые считают самым важным или самым настоятельным, а тем, что, по мнению политиков, произведет наибольшее впечатление на массы.
Совершенно очевидно, что все это подразумевает широкомасштабное растранжиривание ресурсов; очевидно, что государственные бюрократы будут иметь возможность опредлять, кто получит финансирование исследований, а кто нет, и этот выбор будет зависеть либо от произвольных условий вроде тех, которые сегодня используются при оценке кандидатов на государственную службу (этим путем вряд ли отыщешь самые незаурядные умы), либо от хороших отношений получателя гранта с конкретным государственным чиновником, отвечающего за распределение средств. Но наши сторонники государства всеобщего благосостояния, по-видимому, полны решимости поставить нас в такое положение, когда мы будем зависеть от государственной власти даже в отношении нашего будущего научного и промышленного прогресса, либо в положение, когда они по крайней мере смогут правдоподобно утверждать, что мы настолько зависимы. Далее Спенсер показывает, что тот род государственного вмешательства, который он порицает, расносилен не только ограничению частной собственности, но и фактическому отказу от нее: «…смешение понятий, происходящее от того, что обыкновенно смотрят на вопрос с одной только стороны, замечается во всяком законодательстве, которое силой отнимает у одного человека его собственность, чтобы наделить даровыми благодеяниями другого» (с. 90).
Молчаливо подразумеваемое предположение, лежащее в основе всех этих действий, состоит в том, что «на свою собственность, даже на ту, которую он приобрел в поте лица своего, ни один человек не имеет права иначе, как с разрешения общины, и что община может лишить его этого права в той мере, в какой она сочтет нужным. Невозможно оправдать это отобрание имущества А в пользу В иначе, как опираясь на тот постулат, что общество, как целое, имеет абсолютное право на имущество каждого из своих членов»