Подарки всем очень понравились. Это в основном была одежда, которую я купила перед самым отъездом из Гокачи. Не могла же я прилететь домой с пустыми руками. Хотя настроения делать покупки не было абсолютно. Но порой ничего не остается, кроме как собрать всю волю в кулак, стиснуть зубы и делать то, что должен.
* * *
Прошло несколько дней с момента моего возвращения. Я потихоньку привыкала к мысли о том, что у меня больше нет одной из сестер. Домашние старались не думать постоянно о постигшем нас горе. Тетя пыталась отвлечься на насущные проблемы: нам для столовой давно нужен был хороший обеденный стол. Поисками его мы и занялись.
После смерти мамы тетя с дядей делали все, чтобы нам с сестрами комфортно жилось рядом с ними. У них никогда не было своих детей, и они без раздумья приняли над нами опеку, когда мы остались одни. Порой меня посещает мысль о том, что мама потому и ушла из жизни так спокойно, что знала – ее родная сестра нас никогда не оставит одних. Пока мы были маленькими, тетя постоянно с нами нянчилась и стала второй нашей мамой.
Стол мы нашли спустя несколько дней поисков. Задача минимум была выполнена. Теперь нужно было отвлекаться от тяжелых мыслей каким-то другим способом. Я решила заняться поисками работы. Днем я обзванивала агентства и просматривала объявления. Тяжелее всего было вечерами, когда разом подступали тяжелые мысли, не давая мне покоя: как и почему все пошло не так?
В один из таких вечеров мы сидели с тетей в столовой и пили чай. Несмотря на негласное табу обсуждать детали смерти Асконы, я все же решилась задать ей этот вопрос:
– Так что там все-таки произошло? – не в силах больше терпеть спросила я тихим голосом. Мой вопрос подействовал на тетю как ушат холодной воды. Она провела рукой по своим светлым кудрявым волосам, поднялась из-за стола и взяла сигарету. Они с дядей недавно бросили курить, но события последних дней перечеркнули все их усилия.
Тетя пошла на кухню к плите, зажгла газ и прикурила от него сигарету. Она была полноватой, но при этой очень милой. Ее красивые карие глаза были наполнены слезами, когда она вернулась ко мне в столовую. Оперевшись спиной на белый кухонный гарнитур, она наконец проговорила:
– При