Мама тяжело переживала потерю, а нами с братом овладела страсть к переменам и жажда нового. Однажды, оставшись дома одни, мы поняли, что надо действовать. Решили поменять интерьер нашей квартиры, и хотя слово «лофт» было тогда никому не знакомо, именно этот стиль мы выбрали в качестве основы нашего дизайна. Для начала взяли и вынесли все, что нам показалось лишним, на помойку. Среди лишнего оказалась шикарная коллекция хрустальных салатниц и ваз. Ликовал весь район! А мама, придя домой, застала отличную картину: абсолютно пустая квартира, по углам красиво расставлены стол, три табуретки и три кровати. А посреди всего этого великолепия – рулон новых обоев, который мы с братом приобрели на сэкономленные деньги и собирались клеить поверх старых. На новых обоях – какой-то жуткий убийственный орнамент зеленого цвета, но все равно они не идут ни в какое сравнение со старыми – обшарпанными и в некоторых местах висящими клочьями.
Игрушек у меня не было – нам на еду-то не всегда хватало, а если бы мама еще и игрушки покупала, мы моментально бы вышли из бюджета. На Новый год, когда все дети получали вожделенные Барби или радиоуправляемые машинки, мне дарили мандарин. Но справедливости ради, надо сказать, что мама буквально из кожи вон лезла, чтоб хотя бы раз в году все-таки устроить нам праздник. Под елкой стоял игрушечный Дед Мороз, и каждое утро в течение 12 новогодних дней около него появлялся какой-нибудь маленький сюрприз. Сегодня мандарин, завтра колготки, послезавтра – цветной карандаш. Мы с братом просыпались как можно раньше и бегом бежали смотреть, что принес Дед Мороз на этот раз. Эту милую традицию я сохраняю в своей собственной семье по сей день, и мои дети точно так же вскакивают с утра и бегут к елке за сюрпризом.
Моя история похожа на тысячи других историй маленьких девочек, отчаянно пытающихся доказать, что они достойны любви
Но как бы ни старалась мама, игрушек мне очень не хватало. Единственным моим другом тогда был плюшевый песик Бимка, появившийся в доме в незапамятные времена, когда я была совсем маленькой. Я спала с ним в обнимку и каждую ночь, засыпая, просила, чтобы он меня защитил (я тогда искренне верила в то, что ночами игрушки оживают, собираются все вместе и обсуждают, как им помочь своим хозяевам). А когда мне было лет 12, у меня появился второй защитник. Я тогда пела в народном ансамбле, мы поехали на гастроли в Германию, и добрые местные жители отдали нам, бедным советским детям, мешок кем-то уже попользованных мягких игрушек. Я до сих пор помню фиолетового дракошу, который мне достался, – он был грязный, весь в каком-то варенье, но я была счастлива, потому что это же был мой собственный дракоша.
Отец и мать ненавидели