Машина снов. Сергей Герасимов

яму – трубу метра полтора в диаметре. Труба с легким наклоном уходила вниз, на бесконечную глубину,(глубину пробовали проверять веревкой с грузиком, но веревок всегда нехватало). Одно из тел, еще живое, упадет туда через несколько минут, закричав напоследок. Рано или поздно оно разобьется о дно – все, что падает с большой высоты, разбивается – и костей на невидимом дне станет немножно больше. (Иногда в яму сбрасывали крупных черных собак с гладкой шерстью, каждую на маленьком черном парашуте похожем на зонтик – для гарантии, чтобы тела быстрее превращались в кости)

      Шакалин сделал быстрый выпад и публика зааплодировала.

      – Нет, еще не сейчас, – сказал он.

      Ульшин отступил.

      – Смотри, не сорвись раньше времени, – продолжил Шакалин, – дай моим девочкам насмотреться.

      – Все равно мы сейчас во сне, – сказал Ульшин, – можешь убить меня, я не боюсь. Я все равно проснусь в своей постели.

      – Интересно, как ты туда попадешь, – сказал Шакалин, – где же твое приспособление, которое вставляется в ухо и включается кнопочкой?

      – Я забыл его там, – похолодел Ульшин.

      – То-то же!

      Спина обильно вспотела и прилипала к стене. В каменном мешке голоса звучали громко, смешиваясь с собственным эхом. Шакалин сделал еще один выпад и шлепнул Ульшина по щеке:

      – Не дрожи так, моя цыпочка.

      – Прощай, – сказал Ульшин, сделал шаг к центру комнаты и поскользнулся.

      – Эй, постой!

      Шакалин схватил его за руку, удерживая, но Ульшин уже заскользил вниз. Он увидел черную бездну: там ничего, ничего, ничего. Почему же мы так боимся умереть, если там ничего? Если там только чернота?

      Он дернул руку и чужое тело с неожиданно громким визгом нырнуло мимо; он начал сьезжать, позорно напуганный. Завис, стуча зубами.Закрытые глаза видели кровавый туман, яркий и полупрозрачный. Ладони припали к гладкому камню. Снизу поднимался легкий сквозняк. Шакалинский визг становился тише и тише. Замер, оставшись только в памяти.