Всё! Дело было сделано! В считанные секунды.
Громов рывком поставил Камилова на ноги. Теперь уже у меня не было никакого сомнения, что это Камилов: точный оригинал рисунка Бубнова. Мы завели его в квартиру, пригласили понятых.
А где же мать Камилова?
Нашёл на кухне. С полной отрешённостью на бледном, без кровиночки, старческом лице она неподвижно застыла на табурете у стола и никак не отозвалась на предложение пройти в комнату сына.
Но мы и без неё нашли всё то, что искали: пистолет, патроны к нему, пачки денег в инкассаторской сумке, спрятанной за шифоньер. На столе и на книжных полках валялись затрёпанные порножурнальчики, видеокассеты с фильмами ужасов.
Громов брезгливо поднял один из таких журнальчиков и показал Камилову:
– А это дерьмо в каких подворотнях выискали?
– А тебе что ─ завидно? Тоже на голых баб поглазеть захотелось? ─ истерично прокричал Камилов. – Ну, гляди, гляди!
Понятые – две докучливые старушки – при этом всё охали и ахали: «Да как же так!.. Да что же это!..» – и вразнобой торопились заверить, что Эдик «всегда был такой хорошенький, такой милый мальчик!». И что мать души в нём не чает…
А мать не плакала, лишь беспомощно и растерянно прислушивалась к выкрикам сына, а когда его стали уводить из квартиры, проводила тоскливым взглядом. Мы же отправились в отдел.
На улице уже окончательно стемнело. В открытую форточку машины врывался прохладный ветерок… И так хорошо было у меня на душе, так хорошо, что я невольно мысленно убегал к Елене. Целый день с ней не виделся. Как-то встретит меня, что скажет?
А Лена ничего и не сказала. Лишь печально смотрела на меня и молчала, молчала, молчала… В груди моей всё перевернулось от возникшей тревоги: когда Елена так смотрит и молчит, значит, чем-то расстроил её. Но чем?
Я топтался в прихожей и не знал, что сказать. В комнату уходить не хотелось и вот так в молчанку играть – тоже. Тихо и осторожно спросил:
– Что не весела?
Она грустно усмехнулась.
– Я так ждала тебя сегодня… Неужели и в выходные дни ты не можешь побыть дома?
Я облегчённо перевёл дыхание.
– Почему не могу? Могу! Вот только разберёмся с «Бирюзой»…
Лена недоверчиво