Характерно следующее утверждение Гайдара: «Лишь в XIX веке „Запад“ и „Восток“ по-настоящему встретились. Эта встреча показала преимущества западной системы: экспансия в самых разных формах шла с запада на восток и никогда в обратном направлении…» [9, c.18]. Если, конечно, не считать трехсотлетнее татаро-монгольское иго! Одной полуфразой Гайдар подписал приговор Востоку с его тысячелетней историей Китайской, Османской, Персидской империй, цивилизаций Индии и Ближнего Востока.
Не удивительно, что после такого заявления следует тезис о том, что «с XVI века проявилось легшее в основу всех последующих конфликтов главное обстоятельство – Россия оказалась в положении перманентно догоняющей Запад цивилизации». При этом автор нисколько не сомневается, что Россия должна непременно догонять Запад. Он рассматривает два возможных ответа на европейский вызов. «Первый: попытаться перенимать не структуры, воспроизводящие экономический рост, а только его результаты, идя при этом „своим путем“; …используя государственные структуры для экономического скачка, для преодоления отставания». Другая стратегия заключается в том, чтобы «изменить само устройство социально-экономической системы, попытаться снять многовековые наслоения, восстановить прерванное социальное и культурное единство с Европой, перейти с „восточного“ на „западный“ путь, пусть не сразу, постепенно, но взрастить подобные европейским институты на российской почве и, опираясь на них, создать мощные стимулы к саморазвитию, инновациям, предпринимательству, интенсивному экономическому росту. Но это неизбежно означает „укоротить“ государство» [9, c.48]. Вполне понятно, что его сердцу был любезен именно второй путь, на который он безжалостно выволакивал Россию в лихих 1990-х годах.
Далее Гайдар бегло анализирует прозападные реформы Петра I, однако, и они его не устраивают. «В петровской политике обе альтернативные линии причудливо переплетаются, и все же опора на государственную силу, машину принуждения