Адская машина принуждения к свободе. Татьяна Александровна Югай

неосознанного знания, которые хаотически всплывают в подсознании. Его положение безнадежнее, чем у перелетных птиц или лососей, которые безошибочно возвращаются в места зимовки или нереста, повинуясь древнему могучему инстинкту, как генетически встроенному навигатору. Слабым утешением служит и то, что не только простые смертные, но и «капиталисты …на деле и сами являются орудиями безличного процесса: что им точно так же неизвестны предназначение и конечные следствия их действий, что они просто имеют дело с событиями более высокого уровня (и, соответственно, более широкого охвата) в рамках целостной структуры» [55, c.145].

      Оказывается, все не так безнадежно! Существует все-таки хранилище этого знания и, конечно, это рынок. «Рынок – это единственный доступный способ получать информацию, позволяющую индивидам судить о сравнительных преимуществах того или иного употребления ресурсов, о которых у них имеется непосредственное знание и, используя которые они, независимо от своих намерений, служат потребностям далеких, не знакомых им людей. Рассеянность этого знания представляет собой его сущностную характеристику, и его невозможно собрать вместе и вручить властям, вменив им в обязанность создание продуманного порядка» [55, c.136].

      В дальнейшем становится ясно, зачем Хайек придумал неуклюжую конструкцию «спонтанный расширенный человеческий порядок». Естественно, для того, чтобы нанести смертельный удар или уже контрольный выстрел по социализму, поскольку, как он торжествующе заметил, уже «стал очевиден экономический провал восточноевропейского социализма» [55, c. 148—149]. Он видит историческое преимущество капитализма, пардон, спонтанного порядка, в способности обработки рассеянной информации. «Выгоды от этих рыночных механизмов настолько превосходили любые ожидания, что объяснить их действие можно было только ретроспективно, анализируя сам процесс их спонтанного формирования. И, когда это было сделано, обнаружилось, что децентрализованный контроль над ресурсами, контроль посредством индивидуализированной собственности, приводит к выработке и использованию большего количества информации, чем это возможно при централизованном управлении» [55, c.151].

      В заключение Хайек применяет свой новый концептуальный инструментарий к социальной проблематике. Он делает очередное чистосердечное признание, что «принимаясь за работу над книгой, я дал себе зарок никогда не употреблять слов „общество“ (society) или „социальный“ (social)». В мире вечных спонтанных ценностей такая мелочь, как социальная справедливость выглядит сущей нелепицей, суетой сует. «Вся идея распределительной справедливости – каждый индивид должен получать соответственно своему нравственному достоинству – при расширенном порядке человеческого сотрудничества (или каталлаксии) бессмысленна, поскольку размеры имеющегося продукта (и даже его наличие) обусловлены, в общем-то, нравственно нейтральным способом