* * *
Прошедший день красноречиво олицетворял всю сущность Назаряна. Авантюризм, подкрепленный личным кредо, безрассудное и неостановимое движение к тому, что в этот момент времени сулит наибольшее удовольствие, будь оно исключительно плотским или вызванным сознанием триумфа искаженных и в некотором смысле схоластических законов вспыльчивой, самоуверенной головы. Доказать себе и окружающим, что Эдди Назарян ни у кого не спрашивает, что можно, а что нет, и неуемное стремление во всем демонстрировать превосходство. Убеждения Эдди, равно как и ревностное радение за них, стороннего человека могли либо ужаснуть, либо восхитить. Такое маниакальное желание утвердить в своем лице молодого вожака, крушащего все прежние догмы, сдувающего родительские нравоучения бешеным духом честолюбия, вероятно, лет двести назад помогло бы ему стать одним из творцов победы революционных колоний над Британией, но в сегодняшнем мире, где границы произвольности весьма сужены, эти качества могут обратиться против их носителя. Макс, Диана и родители Эдди прекрасно это знали, и тем сильнее было горе Назарянов, когда они поняли, что изменения, произошедшие с сыном, необратимы. Обдумывая ночью данное Диане слово всячески способствовать спасению Эдди, Макс пожалел об этом; слишком уж далеко заплыл его друг, и единственное, что он может, – это не поддаться искушению пуститься вслед. Именно поэтому эта ночь стала одной из самых тяжких в его жизни. Те пять часов, что остались на сон, несколько раз прерывались беспокойными пробуждениями, при этом им владел непонятный жар, приходилось каждый раз стирать пот с тела и несколько минут взволнованно ходить по комнате, прежде чем снова лечь. В результате наутро Манукян представлял собой полуживой субъект с гудевшей головой, мечтавший лишь о сладостной постели. Несмотря на то что выехали они под только занявшийся рассвет и тихая езда Эдди способствовала сну, Максу не удалось отдохнуть и в машине. На раннем выезде настояла Диана.
– Не нужно тебе зря раздражать родителей.
В школу приехали в конце восьмого часа утра. Макс и Эдди выразили ожидаемое желание отоспаться до начала церемонии.
– Идите ложитесь, – согласилась Диана. – Стыдно встречать друзей обморочными лунатиками.
– Спасибо за ласковые слова, дорогая, – скривился Макс уже из постели. – Поцелуй, что ли, любимого на ночь.
С первых дней учебы Джефф неизменно будил друга к урокам. И сегодня Макс проснулся от конского топота и бойкого голоса:
– Вставай, старик! – воскликнул Кастелано. – Так ты соскучился по мне?
Друзья крепко обнялись и долго сжимали друг друга в объятиях. Полный сил, разраженный половодьем свежести после каникул Джефф изливал тот задорный пыл, прикоснувшись к которому, невольно заимствуешь его частичку. Годы только закрепляли в нем этот безоговорочный