Лишь по дальнему карнизу
Гор виднеется едва
Дымчатая синева.
Небо в сердце, небо в пальцах,
Всюду алые шелка.
Вышивай скорей на пяльцах
Душу райского цветка!
5. «На колени склоненный, в колени…»
На колени склоненный, в колени
Опустился я к тихой голубке,
И наитья предельного гений
Посетил нас в убогой скорлупке.
И в потоке червонном Данаи
Ослепительней не было блеска,
И видение Дантова Рая
Было скромною лишь арабеской
Перед тем, что в очах у невесты
Я в мгновение это прочел,
И испуганно Тайны с насеста
Разлетелись, как облачко пчел.
И сжимая горячие ручки,
И целуя блаженно уста,
Я вился, как атласные тучки
У вершинного где-то креста,
Я вился, изливаясь в любую
Из безбрежности звездных аорт,
И я душу имел голубую
И ликующий солнца аккорд.
Тополи
Высокие тополи, рыцари важные
В заката золоченных латах,
На страже в червонных палатах
Степенно качаются с песнею шпажною.
Им истины плевелы чужды бумажные,
Истории сложной шахматы,
Моральной Голгофы стигматы, —
Их шелест и шепот – идеи закряжные.
Сомкнитесь, обстаньте! Я первенец Божий,
Стихии больной менестрель,
Я миг, на безбрежность творенья похожий.
Хрупка, паутинна свирель,
И дует и плюет сатир толсторожий
В души голубой акварель.
Вороны
Исполинской крылатой гребенкой,
Как тяжелые, острые бороны,
Бороздят сине-черные вороны
Над убогой родимой сторонкой.
Бледно-сини, как глазки ребенка,
Колеи, что в лазури проторены,
Но вороньи кар-кар чуть повторены,
Как заноет опять под печенкой.
Эти черные в небе горланы,
Это жизни обыденной жуть,
Это красные в мелях баканы.
Чуть услышишь, под мышкою ртуть
Закипит, и раскроются раны,
И на солнце тогда не уснуть.
Человек
К беспредельности неба и к звездному чуду,
К многошумности моря, к ажурности трав,
Даже крайние розы в пути оборвав,
Я восторженным век свой недолгий пребуду.
К человека ж телесному, страшному блуду,
К аромату жестоких идейных отрав,
К всеизведавших грешных очей изумруду
Я останусь до смерти жесток и неправ.
Человек – омерзительная амальгама
Из угасшей в гниющей трясине кометы
И низверженных ангелов злобного гама,
Человек – марафонский посланец без меты.
И души не сложилась бы дивная гамма,
Если б в мир не явились зачем-то поэты.
Око
Вчера в громадном терпеливом глазе
Измученной,