– Но у меня же висит ваша картина, – с полуулыбкой возразила женщина. Она сидела рядом с ним на диване, и он буквально пьянел от этой близости.
В своём роскошном доме она казалась ему какой-то сказочной феей. Беседа их текла под мерное потрескивание поленьев в мраморном камине, отделанном золотыми украшениями.
– Ты – это совсем другое дело, – сказал он, неожиданно для себя переходя на «ты». Прежде он был скуп на комплименты, а теперь буквально рассыпался в них. – Ты умна, проницательна, наконец, очень красива, а потому способна оценить красоту. Люди твоего типа – редкие создания. Можешь себе представить, дорогая Адель, что мои картины большим спросом пользуются у иностранцев, нежели у соотечественников.
В ответ хозяйка с задумчивым видом протянула:
– Настоящих творцов, насколько я знаю, обычно признают после их смерти.
– Тогда мне надо поскорее умереть, – шутливо заключил он и поспешно обернулся на чьи-то быстрые шаги.
К ним приближался молодой симпатичный высокий человек, в чёрном фраке, из-под которого выглядывала белая рубашка. С поклоном он расставил на раскладном столе лёгкую закуску и поставил две большие бутылки с вином.
На правах хозяйки Адель радушно пригласила гостя отведать всё, что было перед ним.
Сама она поднесла к губам миниатюрную рюмочку, а к закуске не притронулась вовсе.
– Кстати, к вопросу о богатстве и бедности. Я, право, не понимаю, почему многие считают, что человек с деньгами абсолютно счастливый, а тот, кто их не имеет, либо имеет мало, – непременно глубоко несчастный. Раньше и я так считала, теперь думаю иначе.
По-моему, всё в мире относительно. Вот у меня сейчас, благодаря отцу, конечно, есть всё, о чём я когда-то мечтала: несколько машин, счета в банке, заграничная вилла, про драгоценности я и не говорю. Ими сейчас уже никого не удивишь.
Но спросите меня: счастлива ли я, и я без доли кокетства отвечу, нет и ещё раз нет.
Напротив, когда ничего существенного не было, а была лишь мечта о богатстве, тогда я была гораздо счастливее.
Вот и получается, что человек счастлив лишь мечтой, то есть, в своём воображении, а когда она исполняется, он пресыщается, становится пустым, как выпотрошенная рыба, и ужасно скучает.
Адель, как она нередко делала, вся искусно выгнулась, точно пружина, затем сладко потянулась и устремила свой взор вверх, созерцая зеркальный потолок. Произнеся свою неожиданную для Быстрова философскую речь, она сделала небольшую паузу, затем вдруг поинтересовалась:
– Ну а как ваша милая провинциалочка поживает? Есть ли от её репетиторства