Указав перстом на дверь императорской приемной, Марк добавил:
– Даже Иоанн признал, что подписанная им уния была ошибкой, и теперь он глубоко раскаивается в содеянном.
– Тем не менее сейчас крестоносцы успешно сражаются против султана, – напомнил я. – Как видишь, на этот раз Рим услышал наши мольбы о помощи. А сейчас мы как никогда нуждаемся в союзниках!
– Ты рассуждаешь, как и положено государственному мужу, – понимающе кивнул митрополит. – Но ты до сих пор не понял, что козни латинян ничем не лучше гнета султана. Последний хотя бы не посягает на нашу веру.
– Да, но это именно он предал Фессалоники мечу! – воскликнул я, не в силах заглушить боль в своем сердце, вызванную страшными воспоминаниями из прошлого. – Это его орды пытались осадить Константинополь и выжигали греческие поселения, уводя людей в рабство! Никто не может знать, какие действия он предпримет в будущем. Быть может, Мурад вновь возжелает завладеть этим городом.
– На все Божья воля, Георгий, – спокойно ответил Марк. – Если Константинополю суждено пасть, мы с тобой не в силах изменить его судьбу. Зачем же утяжелять страдания и сеять раскол среди людей, отдаваясь на откуп папскому престолу? Константинополь должен до конца оставаться оплотом истинной православной веры.
– Ты предлагаешь отказаться от единственной реальной помощи, которую мы можем получить для защиты города! – пытаясь воззвать к разуму митрополита, проговорил я. – Но иного выбора у нас нет! Ты говоришь мне, что все предопределено и сопротивление ни к чему не приведет. Извини, но я не верю в это! За все в этом мире следует бороться, а за свой дом – в первую очередь. Я готов принести любую жертву ради этого, пусть даже это будет моя собственная жизнь!
Марк посмотрел на меня своими добрыми глазами.
– Послушай меня, Георгий, – вкрадчиво произнес митрополит. – Я предчувствую тяжкие времена и для нашей веры, и для нашего города. И времена эти настанут очень скоро. Но запомни мои слова: мы сможем пройти через все испытания, преодолеть беды и лишения и снова набрать былую силу только в том случае, если останемся самими собой. Сохранившись как православная нация, мы продолжим путь, который наметили нам наши отцы и деды, и вновь обретем величие. Стены Константинополя – это далеко не все, чем нам надлежит дорожить.
Он положил свою бледную руку мне на грудь и прошептал:
– Сумей сохранить веру в своей душе. Это то, что ни турки, ни латиняне никогда не смогут забрать без твоего позволения, и это однажды вновь возродит наш мир.
Что же, Марк Эфесский был из тех людей, которые умеют заставить других прислушиваться к своим словам, и я молча размышлял над всем, что услышал, пока легкое прикосновение митрополита не вывело меня из этого забытья.
– Государь ожидает тебя, Георгий, – мягко промолвил Марк. – Ступай к нему и помни, что я сказал: не противься тому, что предначертано свыше, но до конца держись своей веры. И не надейся на латинян. Ты увидишь, они