– С миру по нитке – нищему рубашка, – не задумываясь, пропыхтел этот кладезь русской народной мудрости, сосредоточенно читая содержание, написанное на упаковке кассеты.
Вот только я отступать не собирала. Нищему, значит? Ну-ну, а еще, наверно, хромому и убогому в одном флаконе.
– Ла-а-адно. Тогда, другой вопрос.
– М-м-м? – последовала точно такая же реакция от Преемника.
– Насколько далека я от звания первой женщины в твоей постели? – Чуть поддалась вперед, а оборотень даже не обернулся, беря другую коробку и вновь углубляясь в чтение.
– Ты первая в моем сердце.
Красиво ушел со скользкой дорожки.
– Сердце у нас четырехкамерное, Владислав.
– И?
– Если я занимаю первую камеру, то есть еще три особи, составляющие мне вероятную конкуренцию… Звучит неплохо, учитывая, что любая из них сможет тебя охомутать… Эх, мечты…
– Добровольская! – Мужчина резко крутанулся, уставившись на меня злым взглядом, а я растянула губы в проказливой, но беззлобной улыбке
– Что не так? Я просто прикидываю возможные варианты нашего с тобой «долго и счастливо».
– Правда? – заинтересованно подсел ко мне на диван, обращая взгляд на мою персону, что полностью отдалась на просторы женской логики. – И каково мое «долго и счастливо»?
– Ну, ты станешь Вожаком, поднимешь стаю до уровня Королевской4, хм… Найдешь свою любовь, женишься, создашь семью и, возможно, наши с тобой семьи даже подружатся…
Усмехнулась, понимая, насколько абсурдно это звучит. Андрей меня больше никогда из поля зрения не выпустит. А к Бравому и на выстрел Царь-пушки не подпустит.
– Наши семьи?!
– Ага, а это уже мое «долго и счастливо»… – тихо проговорила, чуть прикрыв глаза, а Бравый прищурился, следя за малейшей реакцией с моей стороны. – Я вернусь к Андрею, будет красивая свадьба, платье, как у принцессы, торт, гости, семья, друзья… И мы с ним. Только мы.
Фигура оборотня напряглась, после чего он сжал мою правую руку, а другой рукой обхватил безымянный палец.
– Я готов откусить этот прелестный пальчик, лишь бы только на нем никогда не красовалось кольцо этого…
– Андрея, – отрезала я прежде, чем он подобрал более красочный и, соответственно, нецензурный эпитет.
Я прямо смотрела на злящегося вера, не отводя глаз. Показывая, что перемирие ничего не изменило в моей вере. В том, что я отдана Зарницкому и ему и буду верна до самой смерти.
А Владислав вдруг вздохнул и растерял всю злость во взгляде.
– Неужели я настолько ужасен? Что ты готова променять счастливое и светлое будущее с тем, кто готов поклоняться тебе, как богине, да простят меня Матери, на неоднозначное продолжение с тем, кто, возможно, и любит тебя лишь по привычке?
– Ты. Ничего. Не. Знаешь! – прошипела уверенно, вырывая руку и отсаживаясь. Еще и подушкой прикрылась, как дополнительный бастион возвела.
– Вит…
– Что там с