– Семья?
– Жена, но она не здесь живёт, он туда на выходные только ездит.
– Любовницы?
– Раньше много, сейчас постоянная, уже почти год, но не живут вместе, он один живёт.
– Любовники?
– Вроде нет.
– Хорошо, – согласилась Анна Владимировна. – Только не перегибай, на подольше растяни.
– Спасибо, Анечка Владимировна, спасибо родная моя, вовек не забуду. Уж больно он милый, сладенький такой, сочный как персик.
– Я поняла. Иди, – отрезала шефиня, закрыв тему.
Осчастливленная Лета вылетела из кабинета в предвкушении завтрашней ночи, постукивая каблучками красных сапожек.
«Конечно, я всё прекрасно понимала, много лет всё знала, всех его шалав знала поимённо. Если вы думаете, товарищ следователь или как вас там, что я дура, не знала, так нет, знала, конечно, как любая жена знает, – рассказывала несколько месяцев спустя супруга Влада. – И ваша жена знает, если вы гуляете. С самой первой шалавы знала, с Ирки, с одноклассницы моей. Он её, суку, трахнул под забором моих же родителей, когда мы к ним в первый отпуск приехали. Вы себе это представляете? Кобель чёртов. Он её только днём первый раз увидел, а вечером к забору раком поставил, я из окна всё видела, беременная стою реву, а что делать? Красивый был. Такому какая хочешь даст. А он ни одну сучку с течкой пропустить не мог. Так и жили. Но всегда домой приходил, всегда. Думал, не знаю. У него ж на лице всё написано. А он думал, не знаю! Вы, товарищ следователь, когда налево сходите, вы сначала лимон съешьте, а потом только домой идите, а то у вас, у мужиков, как у кота сметана по морде. А чего оскорбляетесь? Не мужик что ли? Я вам совет по делу, а вы оскорбляетесь. А что к сути-то возвращаться? Трахал каждое дерево всю жизнь, зато все деньги в дом, хорошо жили, всё было, дочку очень любил, принцессой росла. С возрастом остепенился, дом под Тверью построили, я туда переехала, когда Олечка в институт поступила, между прочим, в Сорбонну, в Париже это. Ну и хорошо, что знаете. Не дурак значит. Владик в Москве квартиру оставил на будни дни, а на выходные всегда домой приезжал, всегда. Как второй медовый месяц у нас был, от чувства вины, наверное. Девок реже стал цеплять. А тут в начале весны как нашло на него что-то. Первое время ещё приезжал, но такой будто погасший, слабенький стал, приезжал и спал сутками, я уж думала, может, онкология, а мне не говорит, бережёт, а потом вообще перестал ездить, мол много дел и тяжело в дороге. Я уж думала, всё, в больницу лёг, а меня пугать не хочет. Припёрлась в Москву, захожу в квартиру, а он там, спит, бледный как смерть, но морда – как у кота в сметане, я такое уж точно ни с чем не спутаю. Ну, думаю, слава богу, если на девок ещё сил хватает, значит, не такой уж и больной. Вот с тех пор я его и не видела. Я потом ещё в Москву приезжала, уже в мае что ли, да, сразу после праздников, когда он опять не приехал. Этот кобель мне позвонил в День Победы и говорит, развода хочу. Вы представляете? Я 20 лет всё это терпела, кому я сейчас нужна, а он мне – развод. Да хрен там, а не развод. Он мне что-то там про любовь всей его жизни, отпусти мол, а я ему так и сказала: хрен тебе, кобелина, а не развод, погуляешь – вернёшься, и трубку бросила. А на сердце-то