Дверь из холла налево открывалась в «ночь». Здесь всегда царил полумрак. И хотя от двери вниз вели всего две ступеньки, посетителю казалось, что он попал в подвальное помещение. Окна отсутствовали. Над головой громоздились сводчатые арки. Канделябры на стенах, выполненные из чугунного литья, казались растениями некоего инфернального сада – они обвивали стены немыслимым узором и вместо цветов на концах черных ветвей мерцали огоньки электрических свечей. Еще здесь был камин, тяжелая мебель мореного дуба и скатерти цвета старого вина.
Имелся также небольшой уютный бар, и, повинуясь моде, администрация спешно переделывала одно из складских помещений под суши-бар.
Нина Станиславовна хотела получить столик на светлой половине, но оказалось, что помещение на весь день снял какой-то банк под празднование своего дня рождения. Пришлось удовлетвориться ночным залом. Впрочем, в этом тоже были свои плюсы – макияж при искусственном освещении выглядит гораздо лучше.
Александр уже сделал заказ и читал газету. Увидев мать, он отложил листы, встал и, помогая ей сесть, сказал:
– Ты прекрасно выглядишь.
– Спасибо, милый. – Нина Станиславовна улыбнулась и пошла в атаку, ибо девизом сегодняшней кампании был быстрый натиск. – Я не буду делать вид, что оторвала тебя от бизнеса только ради удовольствия побыть вдвоем, – начала она, нервно сжимая салфетку в унизанных перстнями пальцах и ловя на себе заинтересованный взгляд мужчины, сидевшего за соседним столиком.
Это вызвало неожиданно жаркую волну румянца и удивленный взгляд сына, который почти испуганно спросил:
– Что-то случилось?
– Нет-нет. Просто я знаю, как ты относишься к моим попыткам что-то для вас сделать, но я ведь не могу не думать о тебе и Анастасии. Я так мечтаю, чтобы у твоей – нашей – девочки было все, и все самое лучшее.
– У нее все есть, – хмуро сказал сын.
– Прошу тебя! Не надо меня перебивать! Я так много думала эти дни. Мы живем в такое сложное время, когда ребенок очень рано включается в борьбу за место под солнцем. И потом, чем позже начать, тем тяжелее придется…
Подошел официант, и, пока он расставлял блюда, мать и сын молчали. Но как только молодой человек сделал шаг прочь, Нина Станиславовна возобновила грамотно составленную речь, где сентенции о материнской, то бишь бабушкиной, любви чередовались со сведениями, почерпнутыми недавно из журналов. Закончила Нина Станиславовна почти робко – просьбой позволить ей сделать подарок Настеньке (Александр даже вздрогнул – мать никогда не употребляла уменьшительных имен).
Это закон природы – не слишком умная, неначитанная и неискренняя женщина всегда может обмануть самого что ни на есть умного мужика. Должно быть, природе это для чего-то надо. Александр всегда внимательно читал договоры, чувствовал фальшь в голосе потенциального клиента и опасную сделку. Но никогда не мог понять свою