С чего начать? Первым делом нужно «увидеть» бутерброд. Некоторое время В. колебался, выбирая между вареной и копченой колбасой, между белым и черным хлебом, но в конце концов он представил кусок ветчины на хрустящем ломте пышного белого хлеба.
Прекрасно! Потрогать его не составит никакого труда. А то В. никогда не держал в руках бутербродов с колбасой! Колбаса мягкая и влажная, а хлеб суховатый и губчатый. В. сжал своими воображаемыми пальцами воображаемый бутерброд. Свеженький! Хлеб только что из печки, еще теплый.
Теперь черед обоняния. Тут уж все пошло как по маслу. В. даже сглотнул слюну, вдохнув сладковатый запах ветчины смешанный с ароматом свежевыпеченного хлеба. И как закономерный итог, В. ощутил во рту вкус хорошей сочной колбасы и поджаристой хлебной корочки.
В. сам удивлялся, как легко ему давалась модификция! Он уже не сомневался, что через пару минут его воображаемый бутерброд превратится в настоящий. Только вот «услышать» бутерброд оказалось непросто. В. ограничился тем, что вспомнил хруст хлеба, нарезаемого не очень острым ножом.
Оставалось последнее, но как догадывался В., самое важное. Тут В. застрял надолго. Ему никак не удавалось «полюбить» бутерброд. Он помнил, что должен «присоединить к себе» бутерброд. Он представлял на своем теле некий экзотический нарост в виде хлеба с колбасой, но что-то подсказывало В., что в данном случае речь шла о более высоком единстве, чем подобная мутация.
Он, конечно, всей душой желал слиться с бутербродом в единое целое (то есть попросту съесть его), но подозревал, что это не совсем то, что нужно. «Как же мне полюбить бутерброд? – спрашивал себя В., удивляясь, что всерьез задумывается над такой галиматьей. – Достаточно ли легкой привязанности или нужно воспылать к бутерброду нешуточной страстью?»
А кроме того, как насчет самого бутерброда? Следует ли и его наделить тоже какими-то чувствами в отношении В., то есть буквально представить, что бутерброд (надо же, какой бред!) любит В.? В. показалось, что у него ум заходит за разум. Но остановиться он не мог, потому что модификция была пока его единственной надеждой перекусить хоть чем-нибудь. Так вот же вам! В. будет не В., если он не полюбит здесь и сейчас этот бутерброд.
В. сосредоточился и на время абстрагировался от еды. Любовь… любовь… что В. знает о ней? В. перебирал в своей памяти вспышки чувств, которые он мог бы назвать этим высоким словом. Что такое любовь? Вот эта нежность – мягкая, тающая – это любовь? Или вот эта страсть – тяжелая, гнетущая, разрушающая – это любовь? Или любовь есть надежда, проблеск света, который разгоняет мрачные тучи уныния? Или же любовь – это радость, какую испытываешь солнечным весенним утром, пробуждаясь от сладкого сна полный жизни и сил? Должен ли В. ощутить какое-то вполне определенное чувство или годилось бы любое, которое он сам мог бы назвать любовью? На эти вопросы В. не знал ответов, и спросить было некого.
Он повторял: «Я люблю бутерброд, люблю! (Да уж, люблю,